рядом ничем — ни артефактами, ни поцелуями. Она легко принимала и то и другое и так же легко оставляла его, устремляясь дальше. Прочь от него.
Она сама должна была понять, что он нужен ей. А он был нужен — Мартин ощущал это необычайно ясно. Будто его ментальный дар вышел на новый уровень, и он мог чувствовать ее даже без заклинаний. Это не было чтением мыслей или точным знанием ее желаний. Резонанс. Вот как тетушка это называла. Резонанс между менталистом и выбранным им партнером.
Что бы с Софи ни происходило, это отзывалось в нем, усиливая его собственные чувства. Все было острее и пронзительнее рядом с ней. Будто Мартин все это время сидел в темной и затхлой комнате, а потом дверь распахнулась и в комнату ворвался ветер. И он пытался поймать этот ветер — беспокойный, переменчивый — руками, но тот все проскальзывал между пальцев. Оставляя мужчину, взъерошенного и очарованного, одного. Но когда Мартин почувствовал, как смерть прошла рядом, практически заглянув в окна, он понял, что больше не хочет терять время. Пора было создать по-настоящему эффективную ловушку для ветра.
Ранение дало ему время подумать о том, что делать дальше, хладнокровно высчитать все варианты развития их отношений. Как долго его чародейка могла бежать от своих чувств? С ее упрямством — почти вечность. Она так и не сможет остановиться — будет то уходить, то возвращаться, постоянно ища что-то. Если не поймет ценность того, что может получить рядом с ним. Если не испугается, что может потерять того, к кому уже привыкла.
Один болезненный точный удар по женскому самолюбию. Вот что было необходимо. Сыграть на страхах, на сомнениях. София то приближалась, то отдалялась от него, но делала это неосознанно, потому что это было в ее природе. Он же хотел вызвать ее ревность намеренно, зная, что в конечном счете сможет повернуть все в свою пользу. Но это могло сработать, если бы он сам был спокоен, не был резок, груб. Если бы ревность не поглотила его самого.
«Петер расскажет ей, кем приходится мне Линда. Он не сможет удержаться от такой пакости, — безнадежно подумал Мартин. — В самых мрачных красках, как только умеет».
И ведь здесь некого было обвинять, кроме самого себя.
— Ну вот, ты опять ушел в свои мрачные мысли и хмуришь лоб, — мягко прожурчал голос Линды. Она прижалась к нему, скользнула прохладной ладонью под его пальто, коснувшись тут же напрягшегося живота. Прежде чем рука целительницы скользнула ниже, Шефнер перехватил ее. Но женщина все же успела заметить сомнение во взгляде любовника.
— Ты поедешь ко мне сегодня? — прошептала она, опаляя теплым дыханием его ухо. — Я так соскучилась по тебе.
— Прости, — сказал Мартин, мягко убирая ладонь и отодвигаясь. — Я не могу так поступить.
Накрашенные губы Линды некрасиво скривились.
— С ней?
— И с тобой тоже. Это будет несправедливо по отношению к тебе.
— Ты использовал меня в театре, чтобы доказать что-то этой девочке. Что тебе мешает использовать меня сейчас? Тем более я ведь не против.
Мартин покачал головой.
— Это не так, Линда. Потом ты будешь сожалеть об этом.
— Это ты будешь жалеть, — неожиданно резко ответила она. — Что разрываешь наши отношения из-за временного увлечения симпатичной фрейлейн. Которая к тому же близка с племянником императора.
Менталист поморщился:
— Это он тебе сказал? Тогда он принимает желаемое за действительное.
— А ты? Разве не тешишь себя иллюзиями? — отчаянно сказала Линда, чувствуя, как все больше отдаляется от нее Мартин.
— О чем ты?
— Твоя Софи напомнила мне кого-то. Я не сразу это поняла, а потом вспомнила, где видела схожие черты. В твоем доме, на одном из портретов. Она ведь очень похожа на мать Петера. Разве ты не был влюблен когда-то в жену своего брата? Тогда ты мог о ней только мечтать, а сейчас, увидев почти полную ее копию, увлекся этим отражением. Признайся хоть сам себе, что…
— Мне не в чем признаваться, — прервал любовницу менталист. — Это сходство вначале меня, наоборот, оттолкнуло. Поверь, в жене моего брата не было ничего привлекательного, кроме внешности. И если ты думаешь, что я мог клюнуть просто на симпатичное личико, то ты меня не знаешь. Совсем.
— Я знаю тебя лучше всех. Ты не выглядишь счастливым. Ты выглядишь запутавшимся.
— Да, видимо, дела мои на самом деле плохи, если даже ты меня жалеешь, — пробормотал Мартин, провожая глазами проплывающий за окном городской пейзаж. — Все непросто, знаешь. Но это выбор, какой я сделал. Не потому, что Софи лучше тебя,
