– или богам? Вы добились того, что хотели? Я каюсь, каюсь. Во всем не права. Везде ошиблась – я проклинаю себя и больше всего жалею о том, что не погибла, не осталась в кабинете в день Катастрофы, как моя дорогая Наташа, а выжила, строила новый мир, рвалась, цеплялась зубами за жизни доверенных мне людей. Почему так? Это расплата, возмездие за всех убитых, за погубленных мной во имя дела бункера.
Мы верили в науку, спасающую разум от сумасшествия. И снова жестоко обманулись. Я всю жизнь провела в движении, постоянно стремилась к саморазвитию, обучала детей разумному и вечному. И что? Я умираю как человек, превращаюсь в кровожадную тварь и не могу удержать ускользающий разум. Постоянно говорю сама с собой, пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из того, что знала раньше. И не могу…
Я думала, что самоотдача, самопожертвование во имя великой цели выживания нас спасет. Я похоронила себя еще раньше, в тот самый день, когда услышала разговор Григория Николаевича в туннеле. И только теперь, на пороге ментальной смерти я понимаю, как была не права. И как истинны были суждения нигилистов. Не верить ни во что. Ничего нет. Есть человек – а кто он? Есть ли душа, вечная сущность? Я верила в мировой логос. Или Катастрофа уничтожила ноосферу, или этого всего никогда и не было. Будь природа человека бессмертна, я бы не лежала у стены, обратившись в чудовище, с трудом удерживая угасающий разум. Нет, в этом мире ничего не осталось. Мы одни – и мы пропали. Последние жалкие людишки доживают свои дни в метро, под землей, задыхаясь в испражнениях, выгрызая зубами кусочек жизненного пространства. А мы – умерли. Но возродились в иной ипостаси, реинкарнировали при жизни и стали новыми хозяевами постъядерного мира. Смешно – я боюсь самой же себя, а вместе с угасающим сознанием придет новая жизнь, иное восприятие. Сплошная философия. И даже «философы» будут нашими комнатными собачками. Хищные бобики. Хи-хи. Если мне удастся удержать хоть какие-то остатки разума, я хочу дойти до Мытищ. Теперь у меня нет преград, огромный мегаполис принадлежит мне, а пришедшие туда людишки будут съедены!
Мысли путаются. Все тяжелее связывать фразы. Я боюсь посмотреть на себя в свете фонарика. Мне жутко. Не хочу видеть то, что со мной стало. Чувствую, что кожа стала липкой и холодной. И больше совсем не больно, даже можно встать. Перед глазами пелена. В голове пусто. Мысли уходят. Я не хочу. Не хочу. Я не хочу быть монстром. Не хочу. Не хочу. Услышьте меня. Я не хочу умирать, я человек. Человек! Мысли будто липкие, склеиваются. Думать тяжело. Голова болит. Больше не удержу. Хочется есть. Очень хочется есть. Свежего мяса с кровью, чтобы оно еще трепыхалось в зубах. И теплой крови, вкусной, соленой крови… Человеческая – самая вкусная. Он здесь, рядом, человек. Его сердце бьется, он него пахнет страхом. Вкусный… Есть!»
Сознание провалилось в черное, вязкое небытие. Разумные мысли ушли. Осталось древнее и вечное, как мир, чувство голода. Обоняние и слух обострились, с клыков закапала слюна. Марина села на задние лапы и начала раскачиваться из стороны в сторону. Леденящий душу протяжный полукрик-полустон эхом заплясал под сводами бункера.
«Нет, нет, нет, пожалуйста, не надо!» – Мысли, тяжелые, чужие, медленно поворачивались в сознании.
Тварь протяжно застонала, лишая сил к сопротивлению, приблизилась, раскачиваясь на тонких сухих лапах из стороны в сторону.
Липкая слизь капала с ее морды вперемешку со слюной. В темноте белесые глаза с красными зрачками фосфорно мерцали, ловя отсветы фонарика.
– Уйди, уйди! – шептал Женя, не в силах пошевелиться.
Мутант снова завыл, но теперь к этому заунывному звуку примешалась скрытая агрессия. Внезапно сковывающий тело ужас уступил место решительности и ясности в мыслях.
Хохол вскочил, бросился к двери и здоровой рукой попытался повернуть вентиль. Нет. Заело. Закусив губу от боли, он прижал колесо замка раненой рукой, чувствуя, как кровь проступает через бинты. Навалился всем телом. Нет. Колесо не поддалось ни на сантиметр.
Женя чувствовал, как по спине стекает холодный пот. От ужаса подкашивались ноги.
– Нет, пожалуйста, не надо… – всхлипывал мужчина.
По его лицу покатились слезы бессильного страха. А тварь все продолжала завывать. Женя повернулся к мутанту лицом, вжавшись в дверь.
Бестия бросилась на него.
Марина очнулась, сидя на полу, ощущая на губах привкус крови. Облизнулась. Посмотрела вокруг себя. Сознание возвращалось рывками, бессвязный кисель мыслей услужливо затирал события прошедших минут. Или часов? Или дней? В мире, где не было больше времени, это не имело значения.
