отца и вынул пищащего младенца, а потом протянул его подоспевшей повитухе. Обхватив Кристиана за плечи, он пытался приподнять его над землей.
– Тин, он дышит, дышит?
– Я не знаю, Алира.
Я проползла вперед, едва различая фигуры мужчин, расплывавшиеся перед глазами от набежавших на ресницы слез. Добравшись до мужа, прислонилась щекой к его груди, прослушивая сердце. Тин придерживал инквизитора под спину. Я затаила дыхание, я ждала, что раздастся размеренный стук, и все похолодело внутри, когда я ничего не услышала, меня стало колотить в пробирающем до костей ознобе.
– Тин, Тин, я ничего не слышу!
– Отойди, Алира, пусти меня, ты сейчас не в себе, могла не расслышать. Повитуха, успокой младенца, я не в состоянии ничего разобрать из-за этого крика!
Тин довольно грубо отодвинул меня в сторону и прижался ухом к груди Кристиана. Я сидела на земле и не могла пошевелиться, с отчаянной надеждой наблюдая за другом. Ребенок перестал кричать, но я никак не могла отвести взгляд от бледного мужчины на земле, чтобы понять, почему младенец не плачет. Друг медленно выпрямился.
– Мне кажется, я что-то услышал. Есть зеркало?
– Т-там, в-в карете.
Парень подскочил на ноги и бросился к экипажу, заскочил внутрь и вскоре уже выпрыгнул обратно, удерживая в руке овальное зеркало в серебряной оправе на длинной тонкой ручке. Вновь склонившись над Кристианом, он приблизил зеркало к его рту и замер. Кажется, вечность минула, когда Тинольд наконец выпрямился и посмотрел на меня.
– Дышит, Алира. Очень слабое дыхание, почти незаметное, но оно есть.
Впервые в жизни я лишилась сознания.
Я очнулась уже в поместье, в собственной постели. Оглядевшись вокруг, увидела в кресле возле кровати дремлющую служанку.
– Рина, – тронула я девушку за плечо.
– Госпожа, вы очнулись! – подскочила она.
– Где мой муж, где ребенок?
– Господина Кристиана положили в другой комнате, с ним рядом лекарь и господин Бенедикт, он этим утром приехал. Остальных не пускают. Младенца няня взяла, он голодный был, пришлось срочно кормилицу искать. Вас трогать боялись, вы всю ночь и полдня в себя не приходили. Лекарь сказал, что у вас какое-то истощение, а у господина Тинольда ожоги на спине, а с ребеночком все в порядке.
– А с моим мужем?
– Господин… господин Вильдан все никак не очнется.
– Я пойду к нему!
– Госпожа, так не пускают.
– Меня пустят!
Я поднялась с кровати, а служанка подхватила под руки, когда меня внезапно качнуло вперед.
– Вы умойтесь, госпожа, а я вас одену и дойти помогу.
Когда мы подошли к двери в комнату, где теперь находился Кристиан, девушка осторожно постучала. Спустя минуту в коридор выглянул Тинольд, увидел меня, нахмурился и снова исчез за дверью. Я уже хотела вломиться внутрь, когда в коридор вышел Бенедикт.
– Ступай, – велел он служанке, а потом ухватил меня за локоть и повел в гостиную. Усадив в удобное кресло, Бенедикт устроился напротив и, пристально глядя прямо в глаза, велел рассказать в подробностях, что случилось после нашего отъезда из Сильвертона.
– А Тин не рассказал? – мне было очень неуютно под этим пронизывающим взором, так напомнившим сейчас взгляд Кристиана в те моменты, когда он был особо раздражен или же попросту взбешен чем-то.
– Рассказал.
– Вы вините меня в том, что случилось?
