смерил взглядом разволновавшегося парня:
– Ты, эта, я ж не девка, чтоб меня хватать. Сядь, пострел. Есть – план не план – так, мысль одна, дерьмовая. Тебе не понравится, думаю. Мне вот не нравится.
– Рассказывай, – с упором произнес Назар, приготовившись слушать.
– План такой, – Басмач сел, огладил бороду, отломил стебель высохшей полыни и принялся рисовать им на песке. – Вот лагерь, город… короче – эта огороженная хрень. Я прикинул, что он почти овальной формы. Здесь вот главные ворота, – нарисовал прямоугольник, – а вот тут, – на боку овала появился небольшой квадрат, – тут скала. Айдахаровцы видимо решили сэкономить с забором и чуть сдвинули ограду, скала ее часть. Но здесь же глухое место, мертвая зона, плохо просматривается с вышек, уверен.
Я соберу хлопушку из патронов, окопаемся там, взорвем хлопушку и на звук обязательно кто-нибудь да явится – эти парни такой факт у себя под боком не пропустят. А тут мы из засады и ударим.
Наша цель завладеть формой, оружием – замаскироваться под них. Затем, пройти через главные ворота. Кровь на форме даже кстати будет, мол, супостаты напали, ранили.
– Да-а, и правда – дерьмовый план.
– Я знал, что тебе понравится, – ухмыльнулся Басмач. – Только другого нет. Или есть?
– Есть, – важно кивнул Назар, и стер ладонью все, что нарисовал Басмач. – Простой план: подойти к воротам с поднятыми руками и сдаться.
– И-и? – протянул Басмач, вопросительно подняв бровь. – Дальше-то что? Может ты не заметил, но в загоне одни мужики, баб нет. А нам требуется в основной лагерь пробраться, где наверняка держат женщин, сестру твою. Не в концлагерь!
Над их импровизированным биваком с треском пролетела сорока. Птица заложила петлю, уселась на торчащий из земли камень и громко застрекотала то ли на волка, то ли на людей.
– Она привлечет к нам внимание! – Басмач кинулся к рюкзаку за рогаткой. Но Бес среагировал быстрее: прыгнул практически с места и поймал уже взлетевшую бело-черную птицу. Волк ведь только что лежал в своей прохладной ямке – мгновение и вот, сидит и хрустит птичьими костями, брезгливо отплевываясь перьями.
– Ну, Бесяра… – удивленно покачал головой Басмач, откладывая рюкзак. Но рогатку все же оставил, вдруг еще белобока прилетит.
– Да, он такой, – гордо согласился Назар. – Еще щенком часто такие трюки проделывал, низко летящих птиц ловил. Выслеживал, часами лежал как дохлый, или куском из своей миски подманивал и ловил. Хитрец.
– Да, умная животина. Насчет твоего плана: попахивает самоубийством. В нем много неизвестных. Вспомни, что они со стойбищем сделали, вспомни статую из разрезанных на куски тел. Уверен, что им нужны пленные? То что здесь загон для людей, не означает, что и мы им подходим. Не известно, по какому критерию их отбирают. Ты, кстати, заметил, что ни старика или подростка там не видно? Думаю, что нас попросту положат у ворот, из пулемета. В общем думай. А я понаблюдаю за этим… логовом.
Басмач встал, подхватил бинокль и ушел на свой наблюдательный пункт под кустом караганника. Назар остался наедине со своими мыслями. Их, то есть мыслей, было много. Они роились в голове, наскакивали друг на друга, но ничего путного не придумывалось.
Басмач рассматривал лагерь Айдахара до рези в глазах, и он, в смысле лагерь, ему уже надоел. Как вдруг заметил трусящего в стороне, по косогору Беса. Волк то появлялся в поле зрения, то пропадал. Бородач оглянулся на пустующую яму – а ведь кабысдох буквально только что спал в ней… Ну, мало ли. Может, побежал охотиться?
Махнув рукой на волка и его похождения, он решил заняться хлопушкой. Выпотрошил несколько патронов от двустволки, вытряхнул картечь и аккуратно ссыпал весь собранный порох в один цилиндрик. На фитиль пошел кусок уже не нужной карты, что нарисовал Игельс.
Проделал шилом из мультитула отверстие в войлочном пыже и вставил приготовленный фитиль. Пыж плотно утрамбовал в гильзу с порохом. Получилось… опасно. Как говорится, не стоит повторять, если не знаешь что делаешь. Он взвесил получившуюся петарду в руке. Нет, план ему определенно не нравился, совсем не нравился.
А еще, ему не давали покоя две машины, покинувшие лагерь утром. Сунув хлопушку в карман, Басмач снова взялся за бинокль. Но теперь, лагерь как таковой его интересовал меньше, он смотрел в сторону, куда в степь ушли багги.
«Куда же вы уехали…» – машины сошли с утрамбованного проселка, и двинули по солончаковой пустоши. Видать солончак тревожили редко – следы шин там, где сухая корка из глины и кристалликов соли проломилась под весом машины, просматривались далеко.
