прислонил к входу. Обернулся на Басмача, а его нет, только из окна на пыльный пол хлещут крупные капли воды. В дверь уже тарабанили не переставая, она гнулась под натиском снаружи, грозя вот-вот развалиться в труху.
«Сбежал, – пульсировало в мозгу. – Испугался. Ну и бес с тобой!» Назар сдвинул замки и переломил ружье, проверил латунные кругляши патронов, торчащие из казенника, захлопнул обратно. Покосился на волка, – хоть ты со мной, – и нацелил дрожащие стволы на дверь. Палец, будто обретя собственную волю, чуть выбрал слабину железной скобы. Просто выстрелить, и все прекратится, наступит тишина, и только Бес будет сопеть лежа у плюющегося искрами примуса в жестянке. Назару вдруг стало очень страшно и одиноко. Но стрелять через преграду нельзя, Назар это уяснил еще в убежище, когда тайком наблюдал, как смотритель выстрелил дуплетом из короткого дробовика в хлипкую на вид дверь жилища библиотекаря. Того пришли арестовать по доносу за распространение антинаучной литературы и пропаганды. Но дверь была жидкой только с виду, стальная пластина, замаскированная под фанеру, заставила картечины срикошетить в смотрителей, в том числе и стрелка. Назар, сжав зубы, стал ждать, когда гости наконец войдут.
Оказавшись на широком, сваренном из прутьев карнизе с бегущими вдоль трубами, Басмач, щурясь от дождя, осмотрел двор с расположенными чуть поодаль строениями ремонтных боксов, низкими коробками складов и невесть как тут оказавшимися большегрузными тягачами, вросшими в землю. В сумерках слишком-то не разглядишь, но на первый взгляд никого. Выпрямившись во весь рост, бородач подпрыгнул и ухватился за край, подтянулся, благо по нему шел толстый кабель. Оказавшись на крыше, скользкой от дождя и нанесенной земли, побежал на другую сторону здания. За секунду преодолев расстояние в тридцать метров, свесился с крыши. За шиворот тут же устремились холодные струйки воды, но он и не заметил. Под окном оказался небольшой балкончик и стеклянная дверь. Спрыгнув, с ходу войти не получилось, заперто. Басмач вогнал широкий клинок штыка и приналег плечом. Хрупкая преграда, хрустнув, поддалась. Кабинет директора таксопарка располагался как раз напротив конференц- зала, где остался Назар с волком.
Внутри по нынешним временам просто роскошно: дорогой, сработанный под красное дерево стол, письменные принадлежности с позолотой, плоский монитор компьютера, какие-то панно на стенах, холодильник, притулившийся в углу, даже скорее мини-бар. Но это Басмач отметил чисто автоматически, на случай если что. Сам же ринулся в приемную, закуток секретаря со столом попроще, парой стульев для посетителей и кулером у стены с давно вытекшей водой. На двери в коридор оказался «английский» замок, стоит такой захлопнуть и внутрь уже не попадешь. А в коридоре всё шумели. Басмач взял в обе руки по ножу, оттянул лезвием штыка рычажок на замке и что есть силы пнул полированную дверь.
Гости, осадившие дверь конференц-зала и засевшего там Назара, атаки с тыла как-то не ожидали, вернее не ожидал тот, что долбил в дверь узловатой не то дубиной, не то грубо сработанной под бейсбольную биту палкой. Потому умер первым, получив чуть более двух десятком сантиметров стали под левую лопатку. Зато второй оказался проворнее. Выхватив из поясных ножен средней длины саблю, принялся выписывать восьмерки. В коридоре, конечно, сильно шашкой не помашешь, но Басмачу вполне могло и этого хватить.
Незнакомец, перестав красоваться, зарычал и сделал выпад, целя Басмачу острием в грудь. Бородач такого не допустил, и успел отбить саблю штык-ножом от СВТ. Затем еще выпад, и еще. Басмач только успевал отпрыгивать, долго так продолжаться не могло, штык совсем не сабля, длины для атаки не хватает. А ближе незнакомец подойти просто не позволит. Пистолет очень пригодился бы. Мысль про короткоствол почти физически обожгла, ведь пистолет, маленький и самодельный, покоился в кармане плаща! Вот только сильно шуметь ой как не хотелось. Вся Айдахарова конница и вся Айдахарова рать здесь была совсем ни к чему, а махавший саблей был именно из нее. Уж больно приметные латы из вываренной кожи, глухой рогатый шлем с прорезью для глаз, закрывающий лицо грубой маской из дерева, изображавшей страхолюдную рожу. Айдахаровец же, делая короткие выпады, рубил то справа налево, то слева направо, оттесняя Басмача к лестнице.
Басмач вдруг почувствовал старость. Нет, он вовсе не впал в перманентный маразм и не принялся читать айдахаровцу нотации, как лучше рубить врага в щепу, нет. Он стал сомневаться, что справится. Впервые. Не сдался, такого никогда не будет, но ощутил усталость и неуверенность в собственных силах. Замешкался. Айдахаровец вроде как хотел уколоть в живот, но, не достигнув цели, на обратном ходу чуть довернул острие сабли и чиркнул по предплечью. Боль тут же отрезвила и поставила все на свои места.
Воин довольно хмыкнул, видя заструившуюся по руке кровь, и замахнулся для следующего удара. Чуть слышно затрещала рация, айдахаровец буквально на мгновение отвлекся, но этого хватило. Басмач тут же поднырнул под вооруженную руку, всадил штык-нож тому в грудь. Вываренная в масле кожа не спасла. Тридцать пять сантиметров старой доброй стали прошли сквозь нее, вспоров живую кожу хозяина, разгоряченные боем мышцы. Клинок с хрустом раздвинул ребра, рассекая артерии, и, вновь скрежетнув о кости, вышел из спины. Безымянный воин захрипел, попытался слезть с наколовшей его «булавки», но Басмач не позволил. Чуть провернув клинок в ране, рывком выдернул штык, и ударил снова, на этот раз уже точно в сердце. Айдахаровец затрясся и обмяк.
