– Ладно, – устало отвечает Линн. Не верю своим ушам. Я-то ожидала, что она заартачится. – Хреновые времена настали, но ведь могло быть и хуже, – продолжает Линн. Такая покорность в голосе, совершенно ей несвойственная, меня беспокоит. – Ты права, нам действительно нужно почаще бывать вместе.
– Спасибо. Я просто беспокоюсь, – говорю я.
Линн молча встает с дивана, берет у меня ложку и подходит к плите.
Глядя на то, как она помешивает в сотейнике, я прихожу в отчаяние. Мы молчим.
– Не беспокойся, – наконец, шепчет она и оборачивается.
Я молчу, не зная, что сказать, но это не важно. Линн со мной, а уж она всегда знает, что сказать. Даже теперь.
Вдруг Линн улыбается. Следов усталости и стресса как не бывало.
– К черту все! Давай поженимся!
Мы сообщили родителям о наших планах. Моя мама пришла в восторг, ей все равно, где будет свадьба. Папа ответил сдержанно и уклончиво. Родители Линн колесили по шестьдесят шестой магистрали – они всегда хотели проехать ее от начала до конца – но пообещали вернуться ко дню свадьбы.
Для друзей новость о нашей свадьбе стала лучом света в темном царстве. Церемония состоится через месяц, когда до столкновения будет оставаться еще пять месяцев. Мы с Линн надеемся, что после свадьбы «Стар ньюс» вывезет нас из Америки. Подготовкой к свадьбе занимаюсь я, а Линн работает без роздыха.
Я как раз подыскивала небольшой оркестр для свадебного вечера, когда зазвонил телефон. Звонила Линн.
– Привет, любимая, – говорю. – Как работается?
– Хоть что-то в этом дурдоме, наконец, сдвинулось с места! – Она так возбуждена, что у нее, кажется, дрожат руки. – ООН объявила об экспатриации населения Северной Америки. Через две недели. Официально объявят сегодня днем. Я сама только что узнала от редактора.
Не могу поверить, что не ослышалась.
– Значит, мы сможем уехать?
– Да. То есть нет. Не все так просто. Будет лотерея. Лотерея для экспатриантов. Слишком мало времени и ресурсов, чтобы вывезти полмиллиарда человек.
Быстро прикидываю в уме. Не сходится.
– Что за ерунда. Неужели за полгода нереально всех перевезти, это с нашим-то флотом и авиацией!
– Я же говорю – не все так просто. Думаешь, Саудовская Аравия примет пару миллионов христиан? В некоторых странах и слышать не хотят об американских беженцах. В других сами готовятся выживать. То есть, фактически, никто не будет нам помогать.
– Значит, может не сложиться.
– Боже, Эм, скажи спасибо, что хоть какие-то хорошие новости! Наши шансы возросли! Только подумай: «Стар ньюс» теперь не нужно вывозить всех сотрудников поголовно. Мы почти наверняка улетим с компанией. Кроме того, мы ведь можем выиграть в лотерею. – Линн молчит, затем неуверенно спрашивает: – Думаешь, стоит отложить свадьбу?
– Похоже, что еще ничего толком не ясно. Может, пусть все идет своим чередом?
– Да-да, конечно. Но возможно, нам придется приспособиться. – Линн снова излучает надежду и оптимизм, и такой ответ меня приятно удивляет.
Приспосабливаться? Нет проблем. Черт, еще вчера на горизонте маячила смерть, а сегодня просто нужно приспосабливаться, – разве не здорово? Обвенчаться в Техасе и махнуть во Францию? Отлично. Улететь в Англию и пожениться там? Тоже устраивает. Не успеваю и рта раскрыть, как Линн говорит:
– Как бы я хотела сыграть свадьбу в Венеции.
Я прямо вижу, как она улыбается. Она давно уже не была такой счастливой, и вдруг понимаю: мне нужно, чтобы она была счастлива. Не хочу, чтобы она «приспосабливалась».
– Или на склонах Килиманджаро! – подхватываю я.
Линн права. Мне надо благодарить судьбу. И я благодарна. Я вне себя от счастья, и это заслуга Линн. Мы обсуждаем фасон свадебных платьев и то, как будем целоваться на закате. У меня сердце замирает от радости.
Линн освещает ход лотереи, готовит истории о победителях и проигравших, о радости и скорби. После того, как третий проигравший покончил с собой прямо в кадре, я прошу ее бросить это дело. У лотереи благая цель, но едва ли не у всех она вызывает злобу и подозрение. Организационные особенности лотереи стали причиной массовых протестов. Так, например, военные и
