повалился на свой топчан и мгновенно заснул.
…Утром, едва первые лучи Зетро осветили каменные стены темницы, Сергей после короткой пробежки на месте размялся и взял в руки меч. Приняв боевую стойку и прикрыв глаза, он вспоминал до малейшей мелочи все, чему учил его покойный Ланго. Атака, уход в защиту, положение ног, перемещение центра тяжести, обманные выпады и коварные удары в жизненно важные точки тела – в течение нескольких часов все это Седой медленно и плавно воспроизводил в реальности. Его тело, словно радуясь выздоровлению и получению физической нагрузки, постепенно обретало утраченную гибкость, скорость и силу. Когда тучный тюремщик принес Решетову еду, то остолбенел на пороге камеры – мокрый от пота узник с закрытыми глазами и деревянным мечом в руках исполнял посреди каменного склепа завораживающий своей красотой и стремительностью танец смерти. Открыв от удивления большой рот, стражник стоял до тех пор, пока Седой не извернулся в прыжке, словно дикая пантера, легко коснувшись острием деревяшки его горла. Толстяк испуганно взревел, тут же поставил плошки с едой на пол и стремительно покинул обитель странного и ужасающего постояльца. Стражник, запиравший за ним дверь, рассмеялся и неожиданно подмигнул Сергею.
– Через два дня, – тихо прошептал он и захлопнул железную дверь.
Два дня… Маловато, но ничего не поделаешь… Сергей утроил усилия, пытаясь довести свои движения до совершенства. Пообедав, он снова взялся за меч и не прерывался до глубокой ночи, орудуя деревяшкой в кромешной тьме. Когда его начало пошатывать, Седой доел остатки мяса и вареных овощей и повалился спать. Еще полтора дня изматывающих тренировок наконец-то сделали свое дело – Решетов почувствовал себя готовым к бою хоть с самим дьяволом. Вечер и ночь он посвятил отдыху и моральной подготовке к предстоящему бою.
Поутру Сергей вновь тщательно размялся – ноющие от перегрузок мышцы перестали болеть и пришли в тонус. Забряцал дверной замок, и в камеру бочком осторожно просунулся тюремщик. Седой жизнерадостно улыбнулся и принял из его рук поднос с едой. Легко позавтракав, он немного поупражнялся с мечом и в ожидании боя прилег передохнуть. Ближе к полудню двое стражников, надев на Решетова кандалы, вывели его из камеры и проводили к закрытой повозке, запряженной парой кайсанов. Воины пристегнули браслеты новоиспеченного гладиатора к замкам внутри тесного фургона и заперли дверь.
«М-да, возможность побега отменяется», – мрачно подумал Сергей в тот момент, когда повозка тронулась с места. Ехать пришлось совсем недолго – он помнил, что арена располагалась недалеко от дворца. Еще на подъезде к месту первых в истории Тирантома гладиаторских боев Решетов услышал гул большого скопления людей. Стук копыт кайсанов стал отдаваться эхом, из чего он заключил, что повозка въезжает на окруженную толстыми стенами арену через арочный пролет. Кайсаны встали, дверь фургона отворилась, и те же стражники втащили узника в широкий коридор, располагавшийся в стене арены. Через пару минут они втолкнули Сергея в узкую комнату с решетчатым окном и сняли кандалы.
– Готовься, сомбарец, твой поединок будет первым. Ты выйдешь на арену сразу после обращения великого лорета к народу.
Дверь с противным лязгом захлопнулась, и Седой, заметивший, что окно выходит прямо на арену, за которой поднимались ряды для зрителей, жадно припал к толстой решетке. Как он и предполагал, среди пришедших яблоку негде было упасть – трибуны в буквальном смысле забиты народом. Напротив окна камеры располагалась просторная, огороженная от остальных зрителей стеной и рядами стражи, роскошная ложа, располагавшаяся на самом верху стены. Под ней, также отдельно от общих рядов, стояли устланные роскошными тканями диваны, на которых расположились зрители высшего сословия Тирана – разодетые, в отличие от простого народа и ремесленников, в богатые одежды. Зрительские ряды были ограждены от арены высокими толстыми решетками – по всей видимости, установленными совсем недавно, поскольку ранее Решетов их не замечал. Люди оживленно переговаривались, горячо обсуждая предстоящее мероприятие, и Сергей, как непосредственный его участник, почувствовал сначала отчуждение, а потом злость, клокотавшую в его груди, по отношению к этому сброду различных мастей, собравшемуся посмотреть, как люди будут убивать друг друга. И это быдло еще будет решать и скандировать – кому жить, а кому умереть. Тьфу!
«Ты же сам все это придумал – полюбуйся на дело рук своих!» – эта мрачная мысль терзала сознание Решетова. Подобное деяние можно было оправдать только желанием выжить и увидеть Милану. К тому же его потенциальные противники тоже сами избрали подобную участь.
В этот момент трибуны взревели, и Сергей мгновенно перевел взгляд на ложу лорета. Блистая камнями короны, высоко подняв руки, лорет Тавр, вошедший в ложу в сопровождении брата и трех женщин, приветствовал свой народ. Окинув взглядом спутников Тавра, Седой убедился в том, что принц действительно пребывает не в лучшем расположении духа – лицо его покраснело от едва сдерживаемой ярости. «Выродок, как ты возрадуешься, если сегодня мне выпустят кишки! – усмехнулся про себя Решетов. – Но я, назло тебе, постараюсь прожить как можно дольше!»
Что касается женщин, то одна из них – величественная, уверенная в себе красавица – вела себя так, будто очень близка с
