– Как называется?
– Зелье… вождя, – понурившись, ответил парень.
– Почему так?
– Ну-у… оно для подчинения.
– То есть? Тебе все подчиняются?
– Нет, оно обостряет внимание людей к тебе, твоим словам. Ну-у… при решении какого-либо вопроса к тебе прислушиваются. Но оно слабое! Оно только чуть-чуть помогает!
– То есть я к тебе отношусь хорошо только из-за этого зелья?
– Ты и раньше хорошо относился. Мы с тобой кровь смешали и теперь как родня. На тебя это зелье не действует, оно чтобы другие относились хорошо ко мне. А когда мы смешали, то часть моей магии попала к тебе, и теперь на тебя зелья на моей крови не действуют.
– А оно на твоей крови?
– Да.
Минут пять мы ехали молча. За это время я успел подумать и сопоставить некоторые факты. Вдруг все стали хорошо относиться ко мне, прислушиваться к моему мнению…
– Огарик, а вот если мы смешали кровь и часть твоей магии, как ты говоришь, вошла в меня – я маг?
– Нет, – растерянно ответил парень. – Магом нельзя стать, им только рождаются.
– А если часть твоей крови во мне, то ко мне тоже будут хорошо относиться?
Мальчишка задумался и наконец ответил:
– Не знаю.
А вот до меня, кажется, стала доходить подоплека моего негласного выдвижения в лидеры. Даже корм вдруг стал таким лояльным и послушным, прямо жуть – мальчик-паинька. И началось ведь это все после появления Огарика. Дед ведь наверняка нам… О чем я? Мы же даже пили вместе!
Пока я размышлял, Огарик вообще потух, это было видно по опустившейся головенке – лица я не видел, так как парень сидел впереди меня.
– По деду скучаешь, – потрепал я его вихры.
В конце концов, мальчишка не виноват – дед велел, он и сделал.
– Скучаю немного. Я привык к нему за год.
– То есть за год? А раньше ты не с ним жил?
– Нет.
– А с кем?
На этом мои успехи по раскрытию темных пятен биографии мальца закончились, тот опять ушел в глухую, молчаливую оборону.
Когда к вечеру никто не умер и не забился в конвульсиях, я решил угостить остатками настойки новеньких – на всякий случай, вдруг наши загнутся, так и эти пусть… Шучу, конечно… наверное. На тот же всякий я выждал день, и… вот мы в одном лагере. Однако паранойя не давала успокоиться, и мы с Чустамом договорились, что ночью тот из нас, кто встает на стражу, будет делать вид, что спит, а второй будет страховать его лежа.
Лежать с закрытыми глазами и не спать, когда очень хочется… надо местной инквизиции предложить такую пытку. Происшествие случилось за полночь. Один из гладиаторов, тот, которому осталось жить недолго, Солк, встал и направился к Чустаму. Я напрягся. Но гладиатор потрепал Чустама за плечо и что-то прошептал, после чего вернулся на свое место. Утром ко мне подошел Наин:
– Не подумай, что клевещу или разлад внести хочу, но ночью твой человек на страже спал.
Я не знал, что ответить. Рассказать, что проверяли их, неловко, не рассказать – Чустама очернить.
– Я поговорю с ним.
– Не хотелось бы, чтобы он о нас плохо подумал, – замялся гладиатор.
– Чустам нормальный мужик, поймет.
Однорукий кивнул.
– На тебя жалоба поступила, – когда Чустам вернулся от реки, неподалеку от которой мы встали, сообщил я.
– Вот ведь! Теперь и на посту не поспишь, – ухмыльнулся он.
