– Да как сказать. Пока – да. Но это ненадолго.
– Я его убил?
– Нет. Ты же еще жив.
– Ну да. А чего не убили?
– Так кормы сказали, что отец зелени не хочет скандал развивать. Это же позор, побил самый слабый раб.
– Ты это, за языком-то следи…
– Ну почти самый слабый.
– Вот, другое дело. Я же все-таки третий. С конца.
– Я рад, что ты шутишь, только…
– Чего? – Голова болела ужасно, и тошнота прямо накатывала, похоже, сотрясение.
– Ну…
– Смертник ты, – раздался незнакомый голос.
Я повернул голову. На соседних нарах лежал здоровенный незнакомый мужик.
– Да он уже знает, – поддержал незнакомца Клоп, совсем не обнадеживая и не щадя моих нежных чувств.
– А ты кто? – спросил я мужика, хотя по отсутствию волос на голове и лице уже догадывался.
– Это корм, из пришлых, – пояснил Клоп. – Ты уже третий день отдыхаешь. Вчера полсотни новых привели. Их кормы с нашими встретились.
– Кто кого?
– Ваши нас, – ответил мужик. – Но одного я отправил к богам.
– Шикарно. Кого?
– Кривого, – ответил вместо мужика Клоп.
– О-о-о. – Я хотел посмеяться, но вырвался только вздох, отдавшийся в ребра. – Я бы тебе руку пожал, если бы ты не был кормом. Так понимаю, ты тоже праздничный пирог?
Мужик промолчал.
– Клоп, чем он меня так? – Я ощупывал голову.
Такой шишки не бывает. Она выпирала, казалось, еще на размер моей головы вбок.
– Не знаю. Думал, ты расскажешь.
– Бревном, – ответил корм. – Ты прямо легенда у рабов. Говорят, так ребенка уделал.
Я засмеялся, Клоп поддержал.
– Че хмыритесь, я бы на месте отца убил сразу, а не к лекарям.
– Так это не он меня, а отец. Клоп, а чего с этим? – Я повел глазами в сторону корма.
– Легонько помяли, – понял меня раб.
– Что, так обгадишься? – спросил корм, поняв мой намек.
– Да нет, почему, только встать бы…
– Вы это, мужики, прекращайте, – вмешался Клоп. – Нам сдыхать вместе… похоже.
Особо артачиться я не стал, но и с кормом не разговаривал больше. Клопа увели в этот же день. Корма на следующий. Меня еще раз посещал шаман. Я так понял, сотрясение и трещина ребра. Шаман поднял меня на ноги за два дня, и я тоже оказался в загоне, впрочем, ненадолго.
– Клоп, Чустам, Ларк, Хромой, Толикам, собирайте вещи, пойдете со мной, – произнес Жирный.
Я, конечно, ждал этого момента, но сердце все равно ушло в пятки. Внутренности тоскливо сжались: «За что, боже? Ну за что ты так!»
Через десять минут, отведенных на сборы, нас, опустивших головы, вели в кузню. Там во избежание попыток побега на ноги наденут кандалы, которые снимут лишь перед ареной. Руки. Десять дней жизни. Десять последних дней жизни. Орки уважали воинов, поэтому в эти руки мы не будем работать. Нас будут обхаживать, разумеется, в рамках нашего статуса. Мы будем есть сколько хотим, нам разрешат один раз воспользоваться рабыней, вот, собственно, и все обхаживание.
Строй рабов равнодушно смотрел на нас. Каждый в этот момент думал: «Как хорошо, что не я». Я их понимал, конечно, но легче от этого не становилось.
Отдельная яма-землянка на пятерых в отдельной же локации, в смысле загоне, огороженном жердями. В загон выходить можно, за него – нет. Через трехметровый проход – следующий загон, туда скоро прибудут наши соперники из других
