– Что?
– Знатным будешь. А что? – ответил вместо Клопа Чустам. – Там и в город сможем заехать, если что.
В ночь, понятно, никто со мной возиться не стал. Но утром…
Преображать надо было не только меня. План на ходу обрастал дополнениями. Решение было дерзким и гениальным. У нас были документы на рабов, были документы хозяев рабов. Были документы либалзона. Короче, мы уже заросли в бумагах. Не было кандалов для достоверности, но не всегда рабов водили скованными, в основном это на продажу или перегон. Бывало, они и без кандалов ходили.
Быстро распределили пару воинов моей охраны, Толикам превращался в горна. А вот с Большим и, главное, Огариком не знали, что делать. Большой ладно, после недолгих споров подобрали ему медальон и документы одного из покинувших этот мир рабов. А вот Огарик? В мою свиту он при его внешнем виде не очень подходил. В рабы – печати не было.
– Пусть он идет с Клопом, – предложил Толикам. – Тот скажет, что сын его. Насколько знаю, на мелких, кроме рабов, документы не подаются. Заодно и часть поклажи на них сгрузим.
Вопросов было много, очень много. Первый – лошади: куда такой табун? Ну тех, что отбили у стражи локотства, было решено отпустить – палево. Четыре лошади забирали я и моя свита. Четыре было принято передать временному рабовладельцу Клопу, который теперь числился Миодуном по документам. Бумаги, конечно, были городские – селяне не имеют возможности покупать рабов, но вряд ли чуть что заставят палец к печати прикладывать. Очень подозрительно было то, что Клоп ведет рабов в одиночку. Тут по-быстрому и сварганили легенду, что Большой, Липкий и Наин – кормы. Ну а чего? Заодно и палки в руки им выдали. Не клинки, конечно, но, допустим, Большой и так пятерых положит палкой. Дабы прогнать рабский торб без заминок, решили, что я, в смысле либалзон, купил их и веду в свое имение.
Короче, липа была полная. Оружие упаковали в сумки, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что лежит внутри. Сумки эти приторочили к лошадям, сопровождающим торб, дабы в случае чего мужики не остались безоружными. Моей охраной выступали Чустам и… Ларк, прям вот страж из стражей.
Но самое интересное было не в этом, а в превращении меня в балзона, а Толикама в горна. Стричь нас вызвался один из новеньких, Опус, как выяснилось, когда-то был на подготовке рабов к продаже, то есть стриг, брил, мазал кремами. А вы что думали, раба продать так просто? Тоже искусство. Ножницы и сомнительного вида бритва обнаружились у Большого, он экспроприировал инструмент у работорговцев, когда освобождали новеньких. Вообще чем дальше, тем больше я убеждался, что гигант тот еще хомяк.
– Ну как? – спросил я Чустама.
– Шапочку посильней натягивай, – хмуро ответил он. – На Толикама глянь.
Прическа хоть и не фонтан, но была, а вот загар… Так-то мы были довольно патлатыми, и теперь граница по стрижке сильно выделялась. У меня, так понимаю, хоть с бородой все было хорошо, поскольку ее почти не было. А вот у Толикама… Впрочем, он тоже смотрел на меня с улыбкой.
– Балаган, – резюмировал я.
– Есть лучшее решение? – осведомился Чустам.
– Нет, даже интересно. – Мне на глаза попался Лиимуил. – Как настроение?
– Да мне бы поговорить…
– Чустам!
– Как скажете, либалзон, – поклонился он мне.
– Можете идти, – величественно произнес я.
И задумался. Мирант, помнится, попенял мне, что говорю ему «вы». А знать тут на «вы» или на «ты»? Опыт тех лет, когда я был в рабстве у людей, был бесполезен – я тогда и язык плохо знал, да и знать не видел.
– Слушай, – окликнул я Чустама, – а знать между собой на «вы»?
– Толикам! Не вздумай ему давать рот открывать, – как-то нервно произнес корм.
– Не gory, – («вы» на местном), – а Gyrro, – просветил меня Толикам. – Первое значит, что ты обращаешься ко многим, а второе – к уважаемому человеку.
– А то я по балам ходил, – нашел я оправдание своему невежеству.
Вообще нет-нет да и случались такие вот сбои в знании местного языка.
– Потому и говорю, чтобы ты рот не открывал, – еще раз предупредил меня корм.
– Да понял я. Ладно, дай поговорить с подданным.
