Чустам спорил с толстопузым мужиком, утверждая, что цена кобылы была без седла. Тот требовал в таком случае деньги обратно. Особым вниманием пользовался Звезданутый. Прям вот хотелось броситься и, растолкав всех, увести жеребца. Сколько мы с ним пережили… Останавливаться не стали. После рядов с разнообразной животиной пошли лотки с тканями, платками, коврами и разной утварью.
Торговый люд – это какая-то инопланетная раса, закинутая, похоже, во все миры. От наших продавцы отличались языком и одеждой. Все. Больше ничем. Тот же смысл слов, тот же изучающий твою реакцию взгляд, те же ужимки.
– На мальчика одежда есть, под стать вашей будет, господин, – привязался щупленький старичок. – Отдам почти даром, всего пять башок. За четыре уступлю. Ай! За три забирай. Даром почти!
– Покажи, – остановился я.
– Ты чего? – Как только живенький продавец погрузился в свои тюки, толкнул меня в бок голубопечатный, поправляя сумку с драгоценными книгами, которую я на него взвалил.
Ну я что? Мне не по чину таскать тяжести согласно занимаемой роли, а оставить в тайнике именно эту сумку я побоялся. Заодно и стимул был выйти живым. Если кто увидит содержимое сумки, то гореть нам всем, нет, не в аду – на местной площади.
– Стража вон навстречу идет.
Двое воинов в кожаных безрукавках вальяжно шествовали по ряду, разглядывая лотки и телеги, использующиеся под оные.
Костюмчик, предлагаемый торговцем, был не под стать нашим, но… точно уж лучше, чем на Огарике.
– Возьму за три, но в довесок сапоги, – не удержался я, видя, как заблестели глаза мальчишки.
– Нельзя так. Сапоги дорогие, двое башок стоят.
Я пожал плечами и стал разворачиваться.
– Ладно-ладно. Вижу, знающий человек. Забирай все за четыре с половиной!
– За четыре!
– Бери, – расстроенно произнес продавец.
Пока мы рассчитывались, стражники прошли мимо. А вот мимо Колопота не прошли…
– Так вот же бляхи на всех! – показывал Клоп палку, на которой были привязаны рабские медальоны.
– Ты бумаги покажи, – требовал один из воинов. – Видели мы, как проводят рабов. Да и на твои документы посмотреть бы.
– Уважаемый! Это торб либалзона, – вступил в разговор Толикам, как только мы подошли.
– Да? А вот этот человек говорит, что его, – повернулся воин. – При всем уважении к вашему хозяину, я должен проверить документы.
Кончилось бы, наверное, мечным боем, точнее, убийством стражи, учитывая наш количественный состав, так как Клоп предъявил свои подлинные документы, ну в смысле фальшивые, конечно, но деревенские. А все рабы были оформлены во владение человеку с другим именем. Кончилось бы, кабы не Липкий.
– Уважаемый страж позволит переговорить с ним наедине? – Голос вора был хоть и несколько слащавым, но отнюдь не заискивающим.
– С твоим хозяином еще бы поговорил, может быть. Брысь, крыса.
– Может быть, уважаемому стражу что-то скажет имя Нолетт? И он все-таки сможет переговорить с рабом?
Страж молча отошел в сторонку, гневно взглянув на купца, «греющего уши» у своего прилавка. Купец тут же растворился. О чем шел разговор, мы не слышали, но по итогу в руку стража перекочевал некий мелкий предмет и он, кивнув напарнику, хмуро направился дальше.
– Кто такой Нолетт? – спросил я Липкого.
– Начальник стражи. Тебе недостойно разговаривать с черным, со мной то есть. Идите к портовым воротам. Мы догоним, – сухо проговорил Липкий.
Таким я его видел только в день нашего знакомства. Все-таки насколько человек умеет приспосабливаться к ситуации. Раз – и это уже совсем не тот воришка, к которому мы привыкли, а действительно уверенный человек, умеющий решать проблемы. Здесь Липкий был в своей тарелке.
Пройдя через овощные, а следом и через рыбные ряды, мы вышли к воротам. Их охраняли трое воинов, на которых я не сразу обратил внимание, так как разглядывал дары моря. А посмотреть было на что. Рыбы как таковой было не очень много, и выглядела она довольно обычно. Не копии наших, но схоже. А вот остальное… Змеи по три метра длиной, имеющие присоски вместо пасти. Огромные, с футбольный мяч, улитки. Некая аморфная и прозрачная тушка размером с поросенка, в желеобразном теле которой можно было рассмотреть органы. В общем, морская живность этого мира была весьма разнообразна. Особенно поразил
