верхней губе – орченыш как-то заехал мне так, что треть губы о зуб почти полностью срезало. Поскольку рана не угрожала жизни, пришлось заниматься самолечением, то есть ходить пару дней, прижимая оборвыш к месту, на котором он раньше рос. Это украшение мужчины не скрывал даже пушок над губой. Мелкие ссадины я вообще в расчет не беру. И упоминать о мозолях и загрубевшей коже не буду. Апогей нашей красоты – прическа, причем как на голове, так и… не угадали, на бороде. И там и там стрижку делали раз в два месяца, вне зависимости от желания. Стригли либо здоровенными ножницами – в нашем мире подобными, наверное, овец стригли, либо просто срезая ножом. Нет, ну конечно, можно было и заточкой побриться, но это значило выдать ее наличие. Самым радикальным способом было подпаливание, соответственно не начисто. Мне в связи с наличием всего лишь нескольких жидких волосков на подбородке и верхней губе бритье было не нужно. И данный факт не мог не радовать, когда я наблюдал за рабами, приводящими горящей палочкой растительность на своем лице хоть в какую-то форму после стрижки.
– Толикам, – раздался в тишине шепот Ларка. – Толикам…
– Мм?
– А как это… Ну, с женщинами. Я это… Я не знаю. Куда там надо пихать?
Шепот Ларка в оглушающей тишине был что крик. Первым не выдержал Клоп. Спустя пять секунд хохотали все. Не буду пересказывать тот инструктаж, что получил в этот вечер наш девственник. Уснули уже далеко за полночь.
Надо сказать, рабы с большим пиететом относились к женскому полу. Такую нежность, какую испытывали мы, я точно знаю, ни в одном фильме не увидишь, вот прямо нежность-нежность, на грани щенячьего восторга.
У бочки с утра было не протолкнуться. Хотя, казалось бы, нас всего пятеро. Помывка по пояс много времени не заняла. А вот ниже, да еще и при наличии кандалов и отсутствии нормальной купальни… Была мысль мыться в яме, но если наплескать там воды, то потом дня три воздух становился тяжелым. Поэтому победила мужская взаимовыручка. Мы вчетвером обступали пятого, который осуществлял приведение в должный вид своей нижней части. Штаны у всех были мокрыми, но это только поднимало настроение, так как давало некий простор для тупых шуток.
– Кто хоть знает, надолго их приведут? – Обычно уравновешенный Чустам сегодня явно волновался.
– Осьмушки на три, – ответил Толикам. – Ну а если что кормам дать… Хотя кому я объясняю.
Осьмушка – это восьмая часть дня, собственно, и из названия ясно. Я иногда переиначивал в час – уж очень на местном «осьмушка» похоже звучит, а рабы списывали на мой акцент. Точно соотнести с часом данную единицу времени я не мог, так как измерительный эталон из моего индустриального прошлого захватить не успел. Пытался одно время соотнести с пульсом, но, к своему стыду, не мог вспомнить, какая частота пульса у человека. К тому же он, как и сила тяжести этого мира, могли отличаться.
К подготовке встречи с женским коллективом подошли серьезно. Навели как могли порядок в яме. С осьмушку только территорию делили одеялами, обустраивая каждый свое гнездо. Кашу, выданную с утра кормом, даже есть не стали – оставили рабыням, они наверняка голодные. Хотя если честно – не лезло ничего в глотку.
Девчонок привели ближе к полудню. Духи, наверное, услышали меня, потому что среди рабынь была Курточка. Клоп зря сомневался в Свайле, статная женщина с грудью немалого размера игриво смотрела на него. Удивительно, как годы в рабстве не согнули ее спину. Партнершу каждый из нас выбирал сам. Таковы уж реалии этого мира – мужчина занимает главенствующее положение. Чустам шагнул к объекту моего вожделения первым, Толикам шепнул ему:
– Курточка.
Бывший корм повернулся ко мне и подмигнул, выбрав стоящую рядом с Курточкой женщину.
Вы можете осуждать их, можете – нас. Наверное, с точки зрения нашего цивилизованного мира безнравственно заниматься сексом с почти незнакомым человеком, при этом зная, что это только секс. Но как же хотелось женской ласки, и я знал, что рабыням этого хочется не меньше.
Последним выбирал Ларк. Понятно, что его выбор был номинальным и ограничен одной рабыней, кстати, совсем даже не страшной, разумеется, по меркам рабства. Но парень замер, опустив глаза. Клоп подтолкнул его. Ларк сделал шажок и снова застыл.
– Ну раз не хочешь… – начал Жирный.
– Как не хочет? – чуть ли не прорычал Чустам и, схватив за руку, практически перекинул Ларка на несколько шагов, отделявших того от рабыни. Потом взял ее руку и вложил в ладонь Ларка. – Еще как хочет!
– Ну ладно, давайте, к вечеру подойду.
– Это, Пидрот, подожди.
Мы отошли от забора к яме. Чустам о чем-то шептался с кормом минут десять. После чего вернулся к нам с сияющим лицом: