– Нам хватит. – Клоп собирал сокровища в снятую и завязанную мешком рубаху.
– А ты куда их нести-то собрался? – спросил корм, разглядывая дверь.
– Так… – Клоп завис.
– Вон туда вываливай, – махнул рукой Чустам, – потом придумаем.
И вдруг из угла, на который указал корм, донеслось шипение. Все резко повернулись в ту сторону. Ларк, фигура которого слабо угадывалась в полумраке, сидя на полу, сжимал между ногами целый кувшинчик, а в руках у него была выковырянная затычка.
– Ты это, – очнулся Толикам, – вставь обратно и ничего не открывай.
– Почему? – спросил Ларк, вставляя обратно пробку.
– Потому что ты не знаешь, что там. А если яд какой?
Уже в следующее мгновение мы убедились в правоте Толикама – Ларк обмяк и распростерся на полу, а я… Очнулся я на свежем воздухе, в темноте. Голова болела жутко. Рядом лежал Ларк.
– Ну вот, говорил же, очнутся, – услышал я голос Чустама, когда сел.
Ужасно горел бок. Я, задрав окровавленную рубаху, посмотрел на огромную ссадину.
– Ну уж извини, как могли, так и вытаскивали.
– Что это было?
– Сонное зелье, наверное.
– Руки бы ему оборвать, – покосился я на Ларка.
– Да ладно, он же не знал, – заступился Клоп.
Парни рассказали мне, что произошло. Когда Ларк обмяк, Толикам, Клоп и Чустам сообразили задержать дыхание и рвануть наверх, при этом Толикам чуть не сорвался, уснув, корм его дотаскивал последний метр. Затем Чустам и Клоп, обвязав голову рубахой и задерживая дыхание, вытащили меня и Ларка.
– Утром за горшком тем готовимся спуститься, – закончил Толикам.
– Зачем?
– Ну, во-первых, надо же новое жилье от этой гадости освободить, а во-вторых, представь, если его где по ветру у обоза уронить?
Парни мыслили конструктивно. Практически мы получили мощнейшее химическое оружие.
– Надо часть в отдельный кувшин перелить. – Я встал и размял шею.
– Зачем? – в свою очередь спросил Толикам.
– А вдруг орки?
Парни промолчали, но в тишине читалось, что они согласны со мной.
Кувшин достал утром Клоп, которому мы намотали на голову мокрую рубаху.
– А зачем мочить? – поинтересовался Толикам.
– Через воду газы плохо проходят, – объяснил я.
Зря я это сделал. После того как достали отраву, пришлось объяснять теорию о газах и молекулах. Так-то по барабану… просто я ее объяснить мог на примере шариков, а Толикам оказался очень настырным. В итоге мы даже краем зацепили молекулярную массу, на которой я, собственно, и поплыл. К чести данного мира надо сказать, что ничего нового я Толикаму не открыл, за исключением того, что воздух тоже состоит из молекул и газ это физическое состояние вещества, но мне кажется, он мне не совсем поверил. Тем не менее они тут и сами догадывались о мелких частицах, которые переносят запах и яд, как в нашем случае.
Ларк очнулся к обеду. На него было больно смотреть. Не удивлюсь, что если вдохнуть эту штуку в нормальной пропорции, то можно и совсем не проснуться.
В капище (теория Толикама в связи с найденным кувшинчиком более подходила) мы спустились на следующий день. Лакмусовой бумажкой, определяющей наличие сонного зелья, служил я. Никакой дискриминации инвалидов – короткая палочка досталась мне.
– Спускайтесь! – через десять минут прокричал я.
Дверь не хотела поддаваться, может, ввиду старости и заклиненности, а может, какого-либо хитрого замка с той стороны, а то и вообще обвала. Мы даже бревно вырубили для тарана – никаких эмоций от бездушной деревяшки. Деревянность двери и отсутствие реакции на наше воздействие вновь подтверждали предположение нашего знатока о магической составляющей этого убежища. Ну не могло без магии дерево выдержать долгий период времени и остаться настолько крепким. Комната однозначно была расценена обществом как место нового обитания. И в первую ночь меня одолевали забавные мысли: а что было бы, если бы я не вышел к ним?
