Рассвет был холодный. Я с головой куталась в войлочный плащ, поджимала ноги, но сна не было. Наконец я скинула накидку и вскочила, принялась двигаться, согреваясь. Трава кругом была белая от инея, мой плащ промерз насквозь и не сминался. Талай уже развел огонь и жарил мясо. Из-под плаща высунула голову заспанная Очишка с взлохмаченными косами. Хмуро оглядела нас, подошла к реке и умыла лицо. Вернувшись и принявшись за волосы, она спросила Талая:
– Ты был уже на том берегу? Хвост у твоего коня мокрый.
– Да, на рассвете. Там пусто и тихо.
Очи смотрела хмуро. Талай протянул ей теплой воды, но она не приняла.
– Ты что-то знаешь о Чу, чего еще не сказал нам? – спросила она.
– Я думал, вы будете знать больше уже сегодня и расскажете мне. – Талай улыбнулся ей дружелюбно, словно не замечал недоверчивого ее голоса. – Все, что известно мне, – это сказки темных. В них много страха, не всему можно верить.
– Говори все, – приказала Очи.
– Я рассказал почти все. Темные боятся их и приносят им жертвы. Но при этом они не наступают на насыпь и не подходят к ней близко.
– Почему?
– Они говорят, что человеку становится плохо, он теряет силы и долго болеет, если подойдет к дому Чу.
– Но я вчера ходила и ничего не почувствовала, – возразила Очи.
– Ты дева Луноликой, – улыбнулся Талай снова. – Темные рассказывали мне историю, которая произошла еще до нашего прихода на эти земли, когда они сами судили суды. У них появился один разбойник, он грабил и убивал…
– Все темные – разбойники, – хмуро вставила Очи.
– Этот грабил своих. Он многих убил, пока его не поймали, и тогда стали придумывать ему страшную казнь. Кто-то предложил отдать его Чу. Беднягу связали, прикрутили к палке, чтоб не убежал, и положили на насыпь. Говорят, от силача-разбойника в три дня не осталось ничего. Силы покинули его, будто их выпили, и он умер. Темные говорили, Чу высосали его жизнь. Большего я не знаю, – закончил Талай. – Расскажите вы, что открыли.
Я рассказала, что видела ночью, а после поведала Очи: она тоже увидела мост, но попыталась пройти по нему.
– Очи, зачем тебе это! – Я даже всплеснула руками, точно старая мамушка.
– Не волнуйся, сестра, я знаю, что делаю, – спокойно отвечала она. – Я хочу поговорить с Чу. Если это древние камы, пусть говорят со мною как с камом. Я упрошу их принять нас на этой земле и не трогать.
– Темные всегда пасли скот вблизи домов Чу, – сказал Талай. – Я привел вас лишь затем, чтобы все разузнать…
– Мы поняли тебя, – перебила Очи. – Но разве есть другой путь? Мы не темные, пусть Чу говорят с нами.
Очи было не переспорить. После трапезы мы оседлали коней и перешли реку, чтобы исследовать холмы. Втроем мы доехали до небольшого и чистого притока Молочной реки. Справа холмы стеной подходили к воде. Очи решила подняться по притоку, там плавала хорошая рыба, и вода была теплая, она решила, что река вытекает из большого озера. Мы с Талаем отправились дальше.
Сколь же прекрасные открылись нам места! И впрямь это оказалась страна озер: малые и большие, они лежали меж холмов и на их вершинах, в провалах земли, как в чашах, и птицы, чайки и горные утки, парили над ними: верно, останавливались отдохнуть в своем осеннем кочевье. Множество уток было на двух озерах, что лежали так близко к Молочной реке, будто были порожденными ею близнецами. Эти сварливые птицы кричали и галдели, как желтые на торге, а когда высоко в небе раздался прощальный плач и показался клин журавлей, стали совсем, как пьяные, снялись большой стаей и принялись кружить над урочищем, переделывая и ровняя свой строй. Журавли снизились и тоже сделали три больших круга над этим местом, будто оно было им хорошо знакомо и им не хотелось расставаться с ним, не насмотревшись. Затем поднялись и отправились дальше на запад, вдоль по течению Молочной реки.
Если в тайге, в горах и на тех пастбищах, откуда мы пришли, где кочевали с Велехором, уже ощущалось дыхание зимы, то здесь все еще держалось зыбкое тепло. Солнце уже слизало с холмов ночную изморозь, и стояла тихая, прощальная, прозрачная и звенящая степная осень, вот-вот готовая смениться морозами и пургой. Мы с Талаем грелись и радовались этим местам, радовались и наши кони: трава, уже прихваченная морозом, все еще была хороша Но когда мы повернули назад и пошли не вдоль самого берега, а чуть подальше, множество домов Чу, целое становище обнаружили на береговых отрогах. Все эти дома были меньше, без сторожевых камней, окруженные лишь оградами.
– Это их земли, – сказал Талай, мрачнея.
– Я не вижу причин, отчего и нам не прийти сюда, – сказала я. – Земля пуста. Темные пасут скот у их домов, ты сам говорил.
