позабыла. Он приветствовал очаг, приветствовал отца и людей, и сел в конце ряда мужчин, ждавших суда. Я не знала, куда деть глаза. Жестокий стыд, сильнее, чем во все те дни, затопил меня. Уйти думала, но боялась прогневить отца. Так и ждала конца, оцепенев, все пыталась понять, с чем он пришел. Думала об одном: знает ли он про Атсура? И глаз не могла поднять.
Наконец просители разошлись, остался один Талай. Отец к нему сам со своего места спустился и приветствовал дружески. С того дня, как мы открыли Оуйхог, он стал еще больше, чем раньше, ценить Талая и доверял ему как родному.
– Сядем к очагу, – сказал он, – очень я устал от тяжб. Ты ж не за судом в дом явился? Поговорим просто, а служанкам велю подать угощение. Дочь! – он обернулся ко мне, я сидела как камень. – Позови их, далеко ли ушли, пусть готовят обедать.
Я выбежала стрелой из дома. Девушек нашла, но сама назад не явилась. Не могла я вернуться и снова сесть перед глазами Талая. Взяла его коня от коновязи, отвела в теплую клеть, где наши кони стояли, стала чистить и кормить как своего.
Когда пришел Талай, я расчесывала его коню золотую шелковую гриву.
– Легок ли ветер, царевна? – с улыбкой обратился ко мне конник. Я вздрогнула и обернулась. Кровь бросилась в лицо, а в ноздри словно ударил знакомый запах Талая – хотя я знала, что он пришел с мороза, что дома не был целую луну и не мог пахнуть родным очагом, мне это всего лишь показалось. – Те, ты мне его испортишь, – смеясь, говорил он и трепал по шее коня: – Будет теперь сюда убегать, где ему еще взять такую ласку?
Я опустила руки и стояла, обмерев, как водой облитая, не смогла даже ему улыбнуться.
– Что ты, царевна? – встревожился Талай. – Или я обидел тебя? Прости! Я благодарен тебе за заботу. Или что-то стряслось? Или духа злого увидала за мной?
Я смотрела на него и пыталась понять, знает ли он, притворяется или нет?
– Злой дух в доме у нас поселился, люду грозит войной, – молвила наконец.
Улыбка сошла с губ Талая. Темными стали глаза.
– Царь ничего не сказал!
«Не знает!» – возликовало во мне, и я тут же все рассказала.
Мрачен и темен стоял Талай. Сквозь отдушины уже попадало мало света, но я видела, как тяжел стал его взгляд.
– Что будешь делать? – спросил он тихо.
– Что же мне делать? У меня нет выбора, я Луноликой матери дева. Но как избежать войны? Отец стремится ее отсрочить, надеется, мы откормим скот и спокойно уйдем отсюда.
– За этим я и приходил, – сказал Талай. – Оуйхог – богатая, но тяжелая доля. Ветра там дуют безжалостные, морозы суровые. Деревьев нет, чтобы строить дома, мы поставили кочевые палатки, в скалах скрывшись от ветра. Кизяка на обогрев не хватает. Дети болеют от холода, люди – от ветра. Две семьи уже откочевывают назад.
– А что скот?
– Овцам да козам, верблюдам еще там хорошо, красным вашим оленям на приозерных болотах будет привольно. Царских коней же я туда не поведу.
– Что же делать?
– Я сказал твоему отцу: земля та благая, но не дается легко. Если брать хотим ее, дома для людей надо строить. Еще людей брать, вести в тайгу, рубить деревья и волочь на Оуйхог. Иначе все уйдут оттуда, не переживут зиму. Как с Оуйхога я сейчас спускался, здешние морозы мне показались летом. Там же пока молоко доишь, оно успевает замерзнуть.
– Что ответил отец?
– Обещал уже завтра созвать людей, дать лошадей для работы и отправить на Оуйхог. Хотя бы два дома в эту зиму построить да клеть, все бы жили.
Я закивала и опустилась на сено. Ясно мне стало: о войне нет у отца мыслей. Для работы не меньше полусотни человек он сейчас отправит, полсотни – потом. Все это – воины, которых в войне никто не заменит. Сколько охотников рыскает по тайге, сколько пастухов откочевало в горы – он никого не зовет. О войне не думает он. О свадьбе думает.
– Своими словами ты мне ноги подбил, Талай. Вижу я, что спасения нет для люда, если будет поход из Степи.
Он сел со мной рядом, смотрел сквозь густоту сумрака.
– Я знаю, как тебе быть, царевна. Позови сегодня степского царя в дом братьев Ату на сбор молодежи. Я тоже туда приду. Я затею с ним ссору и убью его.
Я обернулась – сквозь темноту не было видно его лица. С удивлением подумала тогда, отчего мне самой это в мысли не упало. Не будет Атсура – не будет брака, войны не будет, все спокойно станет. Но потом иное родилось у меня в голове.
– Нет, Талай. Степь мстить придет за царя, обернется хуже.
