– Ага!
Каюта для адмирала была расположена рядом с капитанской, где томился «Чарли», как в экипаже «Тирпица» прозвали Карла Топпа. Между двумя каютами имелась столовая для адмирала, а в самой каюте – хоть пляши. Из большого кабинета, освещенного парными светильниками на белых стенах, двери вели в ванную и спальню.
Туда-то, сонно моргая, и приплелся Эйтингон.
Наполовину раздевшись и вырубив надоевший свет, он рухнул на аккуратно застеленную адмиральскую кровать и мгновенно уснул.
Проснулся Наум сам. Глянул на светившиеся стрелки часов, выругался на шибко заботливого Турищева и нашарил выключатель, плотно зажмурив глаза.
Проплевшись в ванную, он сполоснулся холодной водой и словно смыл сон, как липкую грязь. Не выспался, но хоть глаза не закрываются сами.
Одевшись, Эйтингон покинул каюту и встретился взглядом с сиявшим Турищевым.
– Чего лыбишься? – проворчал он. – Из-за тебя два лишних часа проспал…
– Так все ж нормально, товарищ командир! Пароход плывет в заданном направлении, немцы не озоруют, все под контролем.
– Под контролем у него… Дай-ка я с капитаном побалакаю.
Кивнув краснофлотцу, чтобы тот отпер дверь в каюту капитана, Наум переступил высокий комингс.
– Гутен таг, герр Топп, – сказал он холодным тоном.
Командир «Тирпица» стоял у большого глобуса. Резко повернувшись, он процедил.
– Да как вы посмели? Это возмутительное пиратство!
– Да ну? – усмехнулся Эйтингон. – А операция «Ход конем» – не пиратство? Вот когда крейсера с линкором топят гражданские суда, вот это возмутительно! А мы всего лишь солдаты, захватившие, образно говоря, вражескую крепость. Знаете, наш великий полководец Суворов говаривал, что нет крепостей, которые не смог бы взять русский солдат. Ну вот, я лишний раз убедился в его правоте…
Топп был невысок, но плотен и кряжист. Все в нем дышало большой физической силой и какой-то первобытной свирепостью – резкие черты лица, крепкий подбородок, бычья шея.
– Когда вас поймают, – прорычал капитан линкора, – то вздернут на рее! Я лично позабочусь об этом!
– Сначала пусть поймают. И… знаете что, герр Топп? Боюсь, что до вас не дошла одна весьма наглядная истина – мы с вами в одной лодке! На одном линкоре. Не доходит? Хорошо, объясню. Скажите, что сделают ваши друзья на берегу? Что им прикажет фюрер? Особенно когда мы станем приближаться к Кольскому полуострову? Не догадываетесь? Так я вам подскажу! Прикажет бросить против «Тирпица» все силы, лишь бы потопить корабль. Неужели вам это не ясно? Гитлер ни за что не позволит, чтобы его единственный линкор попал в руки русским унтерменшам! А то, что при этом погибнет и его экипаж, Адольфа ни вот на столечко не взволнует. Напротив, еще и злорадствовать станет – не уберегли мой кораблик, так поделом вам!
– Не вам судить о решениях вождя немецкой нации! – произнес Топп напыщенно.
– Ваш вождь – болтун и истеричка! Тоже мне, стратег нашелся, на Русь попер. Сколько он уже этих самых немцев в гроб положил? А? Захапал себе Европу – вот и сидел бы в своем Берлине и не рыпался! А Россия – не Европа, между европейцами и нами существует одна большая разница – русские не сдаются!
Тут капитан корабля набросился на «проклятого большевика» с кулаками. Боксировать он умел, но мало что разумел в восточных единоборствах: Эйтингон отшагнул, присел и отбил правую руку Топпа приемом ниндзюцу – не просто блок выставил, а ударил по локтевому суставу.
Топп вскрикнул от боли, замахнулся левой, и Наум нанес тройной удар – ребром левой ладони по горлу, костяшками правой – под нос и левой ладонью – в подбородок.
Капитан отлетел на ковер, сипло перхая, давясь слезами и хлюпая носом, из которого сочилась кровь.
– Остынь, ариец долбаный, – холодно сказал Наум.
Подойдя к шкафчику, где обнаружил початую бутылочку «Мартеля», он плеснул себе и капитану. Бокал для Топпа Эйтингон поставил на стол, а свой погрел в руке и выцедил, жалея, что нет лимончика.
– Выпейте, полегчает. – Усевшись в кресло, он продолжил: – Да вы радоваться должны, что «Тирпиц» оказался в наших руках! Сколько уже лет вся эта мощь отстаивается во фьордах! Пушки линкора еще ни разу не выстрелили по вражескому кораблю. А если бы «Тирпиц» остался в составе Кригсмарине, то так бы и не поучаствовал ни в одном морском бою.
