Коневод облизнул и без того слюнявые губы.
– Лошади нонче стоят дорого… – протянул он.
– Даю два динара и десять дирхемов[51].
Лицо у коневода порозовело.
– Четыре динара! – выпалил он.
– Хорошо. Только вместе с седлами.
– Тогда пять!
– Тогда три.
– Ладно, четыре… И десять дирхемов.
– По рукам. Как зовут хоть?
– Меня-то? Хурта я, сын Пелга. А прозвали Лошадником.
– Оно и видно.
Хурта подхватил волосяной аркан и вышел на луг, порядком истоптанный копытами. Изгородь, окружавшая его, не поражала высотой, но небольшой табунок удерживала.
– Выбирай! – ухмыльнулся коневод.
В лошадях Костя особо не разбирался, но отличить плохую лошадь от хорошей мог. Тем более что ему требовались не скакуны породистые, а выносливые лошадки.
– Вон того гнедка, – сказал Плющ. – И… вороного. Вон что с краю.
– Это иноходец. Сколько сверху дашь?
– Двадцать дирхемов.
– Идет!
Ловко раскрутив аркан, Хурта набросил его на шею гнедого. Конь сначала дернулся, но быстро присмирел. Выведя его за ворота, коневод набросил на него узду и передал повод Косте.
Эваранди погладил коневью морду и скормил животине сухарик соленый. Гнедок схрумкал. Подружились.
Вороного иноходца знакомили с Эльвёр.
– Иноходец скачет плавно, без тряски, – сказал Плющ, – тебе как раз.
– А как же я в платье? – забеспокоилась девушка.
– Хурта, а у тебя лишние штаны найдутся?
Тот почесал в затылке, отряхивая солому:
– Есть шаровары хазарские. Как раз будут.
– Тащи!
– А-а…
– Десять дирхемов.
– Ага!
Шаровары были широкие и почти новые, хоть и с «пузырями» на коленях. Костя одобрительно кивнул, ему пришла умная идея в голову – переодеть Эльвёр юношей.
Груди, конечно, не очень-то и спрячешь, они у Эльвёр выдающиеся в обоих смыслах, но просторные одежды скроют их.
Седла у Хурты нашлись тоже хазарские, а кочевники знали в них толк – пастуху в степи прежде всего нужно удобное седло, поскольку он весь день верхом. Хорошая покупка, короче.
Оседлав гнедка, Эваранди затянул подпругу, стараясь, чтобы не внатяг, затем подхватил седло для вороного и устроил его на спину коня.
Сначала Костя увидел промельк испуга в глазах Эльвёр, а в следующее мгновение прянул в сторону, бросая ладонь на рукоятку кинжала и оборачиваясь.
Хурта замахивался коротким охотничьи копьем, схватив древко обеими руками и тараща глаза.
Продолжая разворот, Эваранди отбил копье вверх и сделал выпад. Острый кинжал погрузился в жилистое тело сына Пелга, проскальзывая между ребер. Пробитое сердце трепыхнулось и замерло.
– Жадность фраера сгубила… – пробормотал Костя, выдергивая нож и отшагивая.
Мертвый Хурта рухнул на траву.
– Он увидел твои динары, – сказала Эльвёр дрожащим голосом.
