Пассажирка

торпедировал. – Этте не хотелось продолжать этот разговор, пока ее мысли оставались удручающе запутанными. Ее мама была в безопасности и будет, если она найдет астролябию до истечения срока Айронвуда.

Он бросил на нее беспомощный взгляд:

– Торпедировал?

– Подводной ракетой, которая… Знаете что? – сказала она с легкой усмешкой. – Я объясню позже. Не уверена, так ли плоха идея торпедировать дурацкую астролябию и покончить со всем этим.

– Не слишком разумно. Вернуться домой было бы значительно легче, создавая проходы, а не плывя в Нассау, – заметил Николас. – Надеюсь, вы почтете это за комплимент, но, думаю, Айронвуд захочет увидеть вас с матерью как можно быстрее. Он даже может создать вам проход.

– Мы говорим о Сайрусе Айронвуде, верно? – театрально приподняв брови, уточнила Этта. – О том, кто грозился оставить меня в столь бедственном положении, что проституция покажется единственным выходом?

Николас застонал:

– Тогда мы создадим проход для вас с матерью.

– Если разберемся, как пользоваться астролябией, – уточнила она. Стоило только об этом подумать, как снова всем весом наваливалась усталость. По правде говоря, в ту секунду ей хотелось всего две вещи: маму и горячий душ. И зубную пасту – три. Последнее наверняка было нетрудно найти и, возможно, нашлось бы, не будь все магазины, которые они проходили, закрытыми.

– А мне можно вас спросить? – поинтересовалась она, скользя взглядом по его профилю. Николас склонил голову, разрешая, но девушка заметила, как он сжал кулаки:

– Полагаю, это справедливо.

– Что вы сбираетесь делать с деньгами, полученными от Айронвуда? – спросила она. – Которые вы получили, привезя нас с Софией в Нью-Йорк?

Николас вздохнул, его плечи поникли:

– Мне бы очень хотелось услышать ваше предположение.

– Вы собираетесь купить корабль, – тут же ответила она.

– Да… это вам тоже Чейз рассказал?

Николас окинул взглядом собор Святого Павла, чей нарядный купол проглядывал между окружающих его затененных зданий.

– Нет, – возразила она. – Просто это кажется правильным. Я вижу вас именно на палубе.

Нещадно палило солнце, ветер, дразнясь, тянул его рубашку и сюртук, вода простиралась перед ними – перед ним, исправилась она, простиралась перед ним – словно сверкающий ковер.

Николас остановился, его рука снова задела ее, когда он встал перед ней, опустив глаза, как ей показалось, с неподдельным изумлением.

– Вы так просто читаете мои мысли?

Она улыбнулась, игриво толкая его в грудь, чтобы не сделать чего-нибудь еще, чтобы смутило ее и, вероятно, напугало бы его.

– Вы были так хороши на корабле и так любили это дело. Я видела по вашему лицу… Что с вами?

Его взгляд был таким тяжелым, казалось, он опустил руки на ее плечи и держался изо всех сил.

– Этта… – хрипло начал он. – Ты…

Прямо за ним что-то шевельнулось, коричневое, черное, белое и серое – по улице шли трое. Люди из прошлого – Терны – один, в твидовом костюме, вытащил что-то из кармана, – наведя прямо на них… маленькое, серебристое.

Пистолет.

Этта толкнула Николаса к кирпичной стене рядом с ними.

Он изумленно обернулся, когда пули, завизжав, вспороли воздух между ними.

– Бежим! – закричала Этта, хватая его за запястье. – Бежим!

Он попытался обернуться, но девушка тащила его вперед, чувствуя скачущий пульс под пальцами.

– Сверни здесь! – скомандовал он. – Мы…

Звук был словно вписан в генетическую память; она не помнила, что слышала его раньше, но сразу узнала по тому, как он взрезал ее до самого костного мозга. Нарастающий вой прорвал тишину, становясь все громче и громче, словно здания подхватывали вопли сирен и повторно обрушивали их на улицы.