Я слегка хлопнул ладонью Анжелу по плечу:
– Поворачивай коня! И не пугайся…
– А что такое… Ой! – инстинктивно вскрикнула она, увидев приближающихся всадников.
– И не ойкай! – внушительно произнес я. – Это не татары, и не люди Хмельницкого… Это братья-поляки… чтоб я сто лет без такой родни жил! Те самые, которые доставят нас к князю.
– Т-точно д-достав-вят? – У блондиночки застучали зубы.
– А куда они денутся! – улыбнувшись, я подмигнул ей, постаравшись, чтобы ни в выражении лица, ни в тоне не было даже тени сомнения. – Главное, молчи и не вмешивайся. Запомни: ты – немая…
– Что??! Да ты рехнулся! – Анжела то ли от потрясения, то ли от обиды даже заикаться перестала.
– Не возражай! Так надо! Улыбайся, кивай, мычи…
– Да я тебя! Тоже, нашел корову!
– Тьфу ты, господи! Я хотел сказать: пытайся что-то произнести, но нечленораздельно. Тебя эти татары перепугали до полусмерти, вот и… Не бойся, это только временно! Пока я не переговорю с князем. А вообще-то, ты – боярская дочь из Москвы. Или княжеская…
– Кто?!
«Надежа-царь говорит, что я – князь Милославский!» – вспомнилась тут ни с того ни с сего фраза из «Ивана Васильевича».
– Княжна Милославская! – машинально ответил я. – А теперь – все! Молчи! Да, и не забудь: тогда крестились двумя перстами! Двумя, не тремя! Не перепутай!
Конники были уже совсем близко. Впереди, низко пригнувшись, скакал совсем еще молодой поляк с раскрасневшимся лицом и лихо закрученными тонкими усами, в светло-коричневом кунтуше, богато расшитом золотой нитью. Глаза сверкали охотничьим азартом… Командир?..
Я торопливо спрыгнул, еще раз шепотом напомнил Анжеле: «Не забудь, ты немая!» – левой рукой ухватил поводья, а правую высоко поднял верх, обратив к преследователям открытую ладонь.
«Только бы сгоряча не порубили или палить не начали…»
– Хэлло! Ду ю спик инглиш?! – закричал я во всю силу легких, глядя в глаза головному.
Он резко осадил лошадь, уставившись на меня с нескрываемым изумлением. То же самое сделали и остальные.
– Парле ву франсе?! – продолжал я надрывать горло, натянув на лицо самую искреннюю и дружелюбную улыбку. – Шпрехен зи дойч?!
В глазах командира мелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же исчезло, сменившись раздраженной досадой и каким-то смущением.
«Так, в немецком ты тоже не силен… А если вот так?»
– Коннити ва! Ватакуси-ва Андареи-то иимасу! О генки дес-ка?[4] – уже откровенно издеваясь, произнес я все с тем же любезным выражением лица. – Ити, ни, сан, си, го, року…[5]
Поляк вдруг выпучил глаза и издал сдавленный горловой звук, будто хотел что-то сказать, а в этот момент невидимым шнурком стянули шею. Он смотрел на что-то, находящееся сзади и чуть выше меня, будто на призрак. Точнее, на кого-то…
Все другие всадники, не сдержавшись, дружным хором ахнули.
Я молниеносно обернулся. Анжела, снявшая татарскую шапку, смотрела на командира отряда чуть смущенно, но с явным интересом. Длинные золотистые волосы рассыпались по плечам и груди, щеки раскраснелись, глаза потеплели…
«Нашла время кокетничать, дуреха!» – мысленно выругал я ее, но тут же спохватился: напротив, она умничка! Лишь бы не забыла про «немоту»…
– Пан говорит по-российски? – слегка коверкая язык, спросил я поляка, решив, что он уже доведен до кондиции. Мало того, что языкам не обучен, так еще и попавшийся ему «татарин» оказался красивой женщиной!
– Так, так! – с нескрываемым облегчением откликнулся тот, не отрывая взгляда от Анжелы. – Размовляю!
– Сам Бог послал пана и его людей! – подхватил я тем же тоном. – Имею срочные и важнейшие сведения, предназначенные для пресветлого князя Иеремии Вишневецкого!
Все прошло даже легче, чем я рассчитывал. Вот только не знаю, из-за моей твердости и настойчивости или из-за того, что поляк, судя по всему, изрядно «запал» на Анжелу… И – только не смейтесь! – я даже ощутил нечто похожее на ревность.
Конечно, понимал: это смешно, нелепо! Какие у меня на нее права? Даже учитывая нашу бурную близость час тому назад в высокой траве под шумный стрекот кузнечиков и фырканье лошади… Она – взрослая, самостоятельная женщина.
