здесь.
Выкрашенная в бирюзовый цвет кожа ската на ножнах была украшена кораллами и жемчугом…
– Рукоять трости. Отец купил ее во Флоренции, когда жил там в тысяча пятьсот восьмидесятых. Лезвие скрывалось в дереве, и никто не предполагал…
Инкрустация шла золотом по всей длине кинжала подобно золотым дорожкам на моей коже. Неизвестный мастер изобразил химер и драконов – и это произведение искусства предполагалось прятать?
– Бирманский дха[35]…
– По какому принципу они размещены?
Не по размеру и типу. Не по веку – тут был и пятнадцатый, и девятнадцатый. Не по региону, восточное оружие смешалось с европейским.
– А должен быть принцип?
Не такого ответа я ожидала от Диза. Думала, задвинет сейчас что-то умное и малопонятное.
– Полагаю, принцип называется «как отец пожелает», – пояснил он, заметив мое недоумение. – Обгони, ритуальный меч нигерийского клана огун.
Из вежливости я посмотрела на ужасающего вида тесак и собиралась перейти к следующей витрине, но задержала на нем взгляд.
Что-то было не так.
Не с тесаком, нет. Разнообразные культы вообще отлично сочетались в моем представлении с убийственно выглядящими колюще-режущими предметами.
Но с остальным…
Почему после того, что сказал мне Диз в переговорной, я покорно пошла за ним? Не спорила, перестала задавать вопросы? Я помнила наш разговор там. Как Диз сказал, что тоже хочет мне что-то показать. Как мы спустились сюда. Но… Все было как в тумане.
– Это из его путешествия по Непалу уже в тысяча шестьсот шестидесятых. На рукояти – Гаруда, вахана[36] Вишну и заклятый враг нагов. Скажу честно, в жизни он не такой симпатичный.
Вырезанная из слонового бивня фигура изображала крылатого мужчину, сложившего руки в молитвенном жесте.
– Можно посмотреть?
Даже голос звучал чужим и далеким.
И тело будто онемело и перестало слушаться.
Диз пожал плечами:
– Вперед.
Я приподняла стекло витрины и достала кинжал; он оказался неожиданно легким. Но только после этого поняла, что было неправильно.
– Красиво, не так ли? Тонкая работа.
Костяная рукоять кинжала казалась теплой в ладонях – на контрасте с лезвием. Я провела пальцем по гравировке. Действительно красиво.
И выбросила руку с кинжалом вперед.
Никогда не думала, что лезвие входит в плоть так легко – и правда, словно масло разрезаешь. С другой стороны, я никогда не думала, что пырну кого-то ножом в живот. Длинные пальцы, уже не мои, сжались на рукоятке. Поздно.
Первые капли упали на пол, распускаясь рубиновыми цветами на белом мраморе.
Я подняла взгляд на него. В зеленых глазах читалось непонимание. Неверие. Обида, будто от кого-кого, а от меня он этого не ожидал.
– За что?..
Все смешалось: пыль и кровь, алые капли на полу и моих руках, зеленые глаза и темные, вспыхивающие рубиновыми искрами на свету…
– За что?..
– За семь жен, – ласково ответила я. – В баночках да шкатулочках.
«Диз» усмехнулся, отнимая руки от живота. Черты лица поплыли как восковые: нос стал короче, подбородок – массивнее. Волосы посветлели, принимая оттенок пролитой крови. Изменения происходили постепенно, будто пластилин у меня на глазах сминали и
