Если у меня и оставались сомнения, их развеяла подпись под карточкой. «Мастер З. Нойнмайстер, глава кафедры демонологии Оккультного института ГООУПиОАатСДиРН, и библиотекарь ГООУПиОАатСДиРН».
– Это ты называешь секретом?
– У вас были с ними отношения, разве нет?
Во взгляде мужчины на снимке, обращенном к Бертраму, явно читался ответ.
– Что с того?
– Разве это не… запрещено? Я имею в виду – вы демонолог, вы убиваете демонов, а они…
– Демон, – закончил за меня Зебальд. – Но покажи мне хоть одного демонолога, который не влюблялся по молодости в демона.
Это оказалось для меня неожиданностью. До сих пор я считала, что большинство демонологов выходцев из Ада ненавидят, а не спят с ними.
Так вот о какой фазе он говорил, спрашивая, не отстранить ли меня от занятий?
– Они иные. Внешне похожи на нас, но чем больше их узнаёшь, тем четче это видишь. И это сочетание человеческого и чужого… Оно может пугать. Может завораживать. Рано или поздно сама поймешь.
Я мрачно подумала, что уже.
– Ладно. Раз я пообещал тебе «удовлетворительно», оценку не снижаю. Но над шантажом тебе стоит поработать. Сходи на курсы по ведению переговоров, что ли… Иди уже, – отмахнулся от меня профессор. – У меня сегодня было пятеро баранов, ты последняя. Я хочу наконец пойти домой.
На выходе я на секунду задержалась.
– Можно вопрос? У вас с Бертрамом… все кончилось плохо?
Вопреки ожиданиям, меня не послали. И не высмеяли. Зебальд ответил серьезно и откровенно.
– Мы оба остались живы. В нашем случае можно считать это счастливым концом.
Глава 6
Мы все умрем
Не поймите меня неправильно, я не питала иллюзии насчет нас с Максом. С самого начала я знала, что это не навсегда. В лучшем случае через три года мы закончим университет (при условии, конечно, что все выживем), и Макс отправится к Охотникам. В худшем… Мои самые долгие отношения не продлились и года.
Но одно дело знать это. А другое – почувствовать, что конец, возможно, гораздо ближе, чем думаешь. Это как со смертью. Все мы знаем, что наши жизни конечны. Но это отстраненное знание не отменяет того факта, что известие о приближающейся кончине становится ударом под дых. И заставляет многое переосмыслить.
Дверь в комнату была открыта. Макс сидел за столом, рассматривая что-то на экране ноутбука.
– Еще десять минут, – виновато сообщил он, когда я подошла и обняла его сзади. – Прости.
– Не извиняйся, – попросила я и перевела взгляд на монитор. – Черт. Это…
Макс поспешно свернул фотографию, но было поздно. У покрытого черной коростой тела угадывались человеческие очертания. Хуже того, детские. Я сглотнула подступившую к горлу желчь и отодвинулась.
Ничто так явно не говорит «романтическое свидание», как изображение обугленного трупа в центре магического круга. Круга… Минутку. Что-то он мне напоминал…
– Там…
– Забудь.
– Там знак Лайхерта. Чтобы отнять чужую силу. Ты мне показывал… Но кто?..
Мог сотворить такое с ребенком, хотела я сказать.
– Еще не знаю.
Макс обернулся, и я, не выдержав, опустила взгляд. Опять подошла слишком близко, ближе, чем он был готов подпустить. Но все же такую ношу нельзя было нести одному, поэтому я спросила:
– Ты расскажешь мне когда-нибудь, чем ты занимаешься для Охотников?
– Когда-нибудь.
Звучало скорее как «Надеюсь, что нет», но прямого отказа я тоже не получила. Уже хорошо.
– Я должен здесь закончить. Если хочешь…
А теперь мне давали возможность уйти. Вернуться в другой раз, сделать вид, будто я ничего не заметила. Я помотала головой и
