Письма 1886-1917

Сейчас играем 'Цезаря'. Начинается 'Форум'. В театре сидят предводители 15-ти губерний. Ради 'Цезаря' они отменили заседание. Сегодня ждали в театр и вел. князя, но у него умерла племянница, и они изволили отбыть из Москвы. До завтра, дорогой Антон Павлович, будьте здоровы.

Преданный и любящий

К. Алексеев

5 ноября 903

Среда

172. А. П. Чехову

5 ноября 1903

Москва

Дорогой Антон Павлович!

Перечитывал Ваши письма и исправляю в них одно недоразумение: Сергей Саввич поехал в Японию не от 'Русского листка', а от 'Русского слова', по просьбе Дорошевича1. Теперь я покоен: я восстановил честь милого Сережи. Он намеревается издать книгу, если поездка его удастся.

Репетиции идут каждый день. Работают энергично. Некоторые находят интересные тона. У Ольги Леонардовны есть интересные намеки. Кажется, я нашел что-то подходящее для Гаева². Жена играет Аню, а нашла прекрасный тон для Шарлотты. Надо будет привить его Муратовой³. Каждый день мысленно благодарю Вас за пьесу: такое наслаждение работать над ней. Одно горе – это 'Цезарь'. Хочется бросить все и только думать о 'Вишневом саде'. Только разойдешься вовсю, только взойдешь в настроение, а тут Брут с тяжелым, жарким плащом, голыми ногами, холодными латами и длиннейшими монологами. Играешь и чувствуешь, что никому это не нужно.

Сегодня, слава богу, 4 градуса мороза, но снега мало, и потому дорога – невозможная. Может быть, скоро увидимся. Вчера опять не писал Вам. Шли 'Столпы общества'. Я не схожу со сцены, а антракты маленькие. Утром была репетиция. У 'Цезаря' есть только одна хорошая сторона. Есть время писать Вам эти записки, которые доставляют мне удовольствие, но едва ли очень развлекают Вас. Нет интересных тем. Жизнь однообразна. Сегодня в театре М. Е. Дарский 4 и художник Богданов-Бельский. Он жертвует нам в фойе свою картину5.

Любящий и преданный К. Алексеев

173. А. П. Чехову

Четв. 13 н. 1903

13 ноября 1903

Москва

Дорогой Антон Павлович!

Безобразие!… Вот уже 5 дней, как я не писал Вам. В субботу – первый спектакль возобновленных 'Одиноких'. Участие Качалова (за Мейерхольда) оживило весь спектакль1. Да и старые исполнители и исполнительницы выросли как актеры. Может быть, кто знает, публика стала лучше понимать. По той или иной причине, спектакль имел очень большой успех, как художественный, так и материальный. Итак, волнения первого спектакля лишили меня возможности писать. В воскресенье первая беседа 'Вишневого сада', а в 4 часа свадьба дочери того директора, который заменяет меня на фабрике. Пришлось быть и сидеть до конца, чтоб не обидеть. В понедельник и вторник утро – планировка макетов на сцене и составление новых макетов, проба и т. д. на сцене. Это очень утомительная вещь, когда надо торопиться и напрягать фантазию. По вечерам – 'Цезарь', а после него – почти безжизненный труп. Вчера весь день был свободен от театра. Я должен был в один день написать планировку первого акта. Был в духе, и потому удалось. Писал не разгибаясь, и, с непривычки, так устала рука, что едва дописал спешное. Сегодня утром читалась планировка актерам, а меня услали домой, чтоб продолжать 2-й акт2. Только что я расположился с удовольствием, меня зовут в переднюю. Оказывается, учительница детей, придя давать им уроки, упала на пол, и с ней приключился удар. Поднялся содом. К обеду ждали гостей. Все стали собираться, доктора, гости… Конечно, всем отказали, кроме близких, в числе которых остались Ольга Леонардовна и Мария Павловна. Больная в тяжелом положении лежит у нас, а я должен был ехать на 'Цезаря'. В антракте пишу Вам. Вот мой дневник этих дней. Репетиции начались, и очень дружно. Я пока играю Гаева. Леонидов пробует Лопахина. Это произошло отчасти потому, что я боюсь играть купцов, отчасти потому, что при Гаеве мне возможно участвовать в постановке. При Лопахине (которым пришлось бы очень много заниматься) – трудно. Ольга Леонардовна и Мария Павловна здоровы. Очень соскучились по Вас. Будьте здоровы. Жена шлет в хлопотах свой привет.

Ваш К. Алексеев