Все. Завтра с утра, может, добавлю еще что-нибудь. Сегодня устал и голова ничего не соображает.
Странно, почему Яга за целый день ни разу не вышла на связь? И Леший тоже. Может, они вдвоем… Чего-то вдруг захотелось набить морду этому блондину.
7
Утром обнаруживаю еще один полезный предмет. Вообще-то он всегда лежал на виду у печи, но мне все недосуг было сообразить, что это за подобие крупного напильника? Сегодня же, взяв лежащий на нем черный камень, сразу понял его предназначение. Резко ударил предметы друг о друга и получил приличный сноп искр. Ну вот, а говорили, будто Кощей колдун. Какой же он колдун, если добывал огонь не из пальца, а с помощью примитивного огнива? Испытываю некоторое разочарование. Было бы неплохо, если б я смог, щелкнув пальцами, воспламенить кучку дров или испепелить какого-нибудь врага.
Ну, пора и в поход выступать. Кто знает, вдруг удастся сегодня же вернуться. Может, даже до обеда.
Подпоясываюсь обнаруженной только сегодня толстой веревкой. Сую за нее топор и подвешиваю с помощью тесемки нож. Плащ, веревку, огниво и расфасованные в мешочки фрукты-овощи укладываю в котомку. На ноги сапоги, на лысину – широкополую соломенную шляпу, котомку за спину, в руки шест, и вперед. Вернее, сперва вниз.
– Маркуль, сидеть! – кричу, осторожно выглядывая в подземный зал, готовый мгновенно отпрянуть от стремительного языка.
Монстр послушно хлопает торчащими из-под воды глазами.
Выйдя на берег, оглядываюсь на центральный отнорок. Так и не удосужился выяснить, куда он ведет. Ладно, займусь этим, когда вернусь. Поднимаю небольшой камень и, с силой замахнувшись, швыряю его в темный зев центральной арки. Доносится глухой стук, непонятный шорох, и наружу вырывается стая больших летучих мышей.
Чмок-чмок-чмок! Язык лягушонка стремительной молнией ловит крылатых тварей. Зеленый глотает их не жуя и, насытившись, благодарит меня, захлопнув пасть с последней жертвой:
– Куа-а!
– Не за что, – благодушно отмахиваюсь я и, зазевавшись, получаю зубодробящий поцелуйчик смертоносным языком прямо в лицо.
Прежде чем подняться, на всякий случай семеню на четвереньках подальше от берега, стираю с лица мерзкую слизь, ощупываю нос, проверяю языком зубы. Вроде все цело. Встаю на ноги и поспешно покидаю пещеру.
По ощущениям, проходит не меньше часа, когда подземный ход начинает все круче подниматься вверх. Вот сквозь трещины в камне пробиваются корни, а под ногами проминается слой просыпавшейся сверху земли. Корни становятся все толще, и вот я уже пробираюсь в сплошном их переплетении. Наконец ход заканчивается. Теперь наверх ведет вертикальный колодец. Взбираюсь по переплетению корней и оказываюсь в деревянной трубе диаметром чуть шире моих плеч. Ближе к одному краю лестница из врезанных в трубу деревянных перекладин. Вверху сквозь щели вокруг непонятного нечто проникает свет. Начинаю подъем. Поднимаюсь на несколько перекладин, когда сверху раздается чмокающий звук, и мне на лицо падает что-то жидкое и мерзко пахнущее.
– К деньгам, – утешаю себя я, вытирая лицо, и бью посохом в расположившееся над моей головой нечто. Нечто оказывается мягким.
– Ух, – ухает оно и с шумом исчезает.
Теперь вверху большое овальное отверстие. Добираюсь до него и выглядываю наружу. Вот это да! Оказывается, я нахожусь в дупле гигантской ели метрах в четырех над землей.
– Ух, – возмущается сидящий меж ветвей на соседнем дереве филин.
Жаль, нечем кинуть в этого пакостника. Яблоко жалко.
Выбираюсь на расположенный под дуплом сук. С него перебираюсь на нижний и так далее, пока не оказываюсь на земле.
Вокруг неохватные, щетинящиеся лишенными хвои нижними ветвями стволы. Темно-зеленые кроны закрывают небо, обрекая все, что находится на земле, на существование в вечном полумраке.
Ан нет, вот и солнечный лучик проникает сквозь ветви, освещая ярко-красную, с белыми бородавками шляпку мухомора.
