Настоятель сощурился на миг, перебирая в голове какие-то варианты, а потом кивнул.
— Ты имеешь в виду послушника Тумила, брат Прашнартра, — не вопросительно, но с полной уверенностью произнес он. — Верно, он княжеского рода и мог бы быть стремянным царевича, да даже и царя.
— Ну, если ты отпустишь его со мной в столицу, отец-настоятель, — с напускным смирением сказал я. — Брат-то хранитель Реликвии считает, что он уже и сан принять достоин.
По лицу Тхритравы мелькнула тень усмешки: мол, знаю я, как он с назначением наставника опростоволосился.
— Но я его удерживать насильно не стану, и если придется Тумилу царский двор не по нраву и решит он возвратиться под сень нашей обители, то дам ему из Блистательных спутников, чтобы они препроводили его сюда.
— Тут, конечно, нужно согласие не только мое, но и брата Круврашпури, однако не думаю, что он станет возражать. Что же касается мальчика, он тоже, я верю, не откажется от чести сопроводить тебя в Аарту. А там пусть поступает, как велит ему сердце.
— Славно, что все разрешилось. — Я улыбнулся. — Идите теперь, досточтимые князья, нам со святым отцом надо еще обсудить грядущую церемонию, а беседы такого рода не предназначены для ушей мирян.
Судя по всему, князья приобщаться к церковным таинствам и не рвались — совершенно правильно подозревали, что скука это смертная.
— Час, значит? — спросил я настоятеля, когда понаехавшие убрались прочь.
— Малое прещение столько и занимает, — невозмутимо ответил тот. — Примас же дал разрешение снять с тебя обеты, а не извергнуть из числа священников.
Вот архизасранец! Это он, получается, по церковной линии старше царя по званию останется и будет иметь право мне указывать? Ну, кочерыжка!
— Надеюсь, следующий примас исправит это упущение? — самым невинным тоном поинтересовался я.
— Несомненно, — кивнул Тхритрава. — Однако когда еще будет тот новый примас? Владыко наш, слава Святому Солнцу и всей Великой Дюжине, здоров и годами не стар.
— Однако его постоянная борьба с ересями и вероотступничеством — ему даже удалось уломать Кагена издать эдикт о преступлениях перед верой — и мания выискивать их в невинных, казалось бы, вещах не встречают понимания у Совета Благих. — Я пожал плечами. — Одна только его эпопея с образоборчеством чего стоит.
— Однако, — настоятель чуть улыбнулся, — не ты ли ратовал за строгое соблюдение традиций, хранящих мировую гармонию? А ведь изображение образов богов на досках и помещение их в домашних храмах вместо статуй святых и небожителей вовсе не в традициях Ашшории.
— Традиции-то — это хорошо, разумеется. Просто замечательно. А то, сколько стоит статуэтка самого разбесполезного божка, — это просто безобразие. Образы на досках, да пусть бы даже и на простой бумаге, бедняку приобрести куда как менее накладно. В результате у него этих образов в доме больше, а больше изображений богов — значит, выше и благочестие. А примас все за каменные да металлические статуэтки цепляется… Нет, отец-настоятель, традиции важны, безусловно, но не надо путать их с косным ретроградством. — Я вытащил из-под рясы самодельный, только вчера перед самым сном прошитый блокнот с деревянной обложкой и положил на стол перед Тхритравой. — Новому, если оно полезно, надо завсегда дорогу давать.
— Что это? — спросил Тхритрава.
— Это, отец мой, экономия места в библиотеке, — ответил я. — Ну и, кроме того, мой трактат об искусстве рыбной ловли.
— Вот как? Любопытно. — Настоятель взял книжицу в руки, повертел немного, затем догадался раскрыть и пролистать несколько страниц. — Интересная концепция. И действительно занимает места меньше, чем тубус со свитками. Хм, не знал, что ты умеешь рисовать…
Эх, палево! В отличие от меня, Лисапет-то до пятого класса в кружок рисования не ходил.
— Повода не было для художеств. Ты мне лучше скажи, нарисует Совет примасу афронт, если будет пользоваться царской поддержкой?
— Трудно сказать заранее, — вздохнул Тхритрава, возвращая книгу мне. — Конклаву потребуются для этого основания более веские, чем недовольство проводимой им политикой.
Ну, это мы тебе, владыко, обеспечим.
— Ох, засиделись мы с тобой, отец-настоятель. — Я поднялся из кресла. — Можем на заутреню опоздать.
— И тогда нарушится вселенская гармония? — чуть улыбнулся прелат.
— Непременно, — ответил я. — А еще братия от изумления просто очумеет.
