– Ну, а когда ты в последний раз была в баре с мужчиной? – подмигнул ей Лаки.
Она приподняла брови так, что лицо ее сделалось жалким, наклонилась над столом и прошептала:
– Здесь я не чувствую себя в безопасности.
– Зато я чувствую, – с улыбкой сказал Лаки, мысленно молясь, чтобы Ночка успокоилась и посидела с ним немного. – Позволь сделать тебе приятное.
– Зачем? – повторила она.
– Просто мне захотелось тебя хоть чем-то порадовать, – солгал Лаки и едва не скривился, чувствуя, как фальшиво звучат его слова; беги, дурочка, беги! – Да и как ты пойдешь по такому дождю в мокрых ботинках? Давай хоть ноги высушим и тогда уже разбежимся.
Она запрокинула голову к высокому окну: косой дождь хлестал по выпуклым стеклам. Потом ссутулилась, пряча лицо под капюшоном, скрестила руки на груди.
– У тебя есть девушка. Ты издеваешься надо мной?
Сейчас надо бы говорить, что девушка в прошлом, потому что она по какой-то причине не простит его и все такое, и Ночка теперь для него самая-самая, родная и своя… Но он не мог жонглировать ее чувствами, это было бы слишком. К счастью, заговорила Ночка, оперлась на локти:
– Ты не подумай, что я какая-то нимфоманка, я тебя уже семь лет знаю. Засыпаю и каждый раз надеюсь увидеть тебя, выбираюсь из «мерцалки» и вглядываюсь в лица.
– А почему не нашла меня, когда я был в Зоне? Ты ж можешь.
Это был бы выход! Лаки не устоял бы, влюбился в Ночку, не было бы Юли, не попал бы он в такую ситуацию. При мысли, что Юли в его жизни могло не быть, в душе разверзлось чувство утраты, и оттуда, из пустоты дохнуло холодом. Несмотря на то, что потерял Юлю, он продолжал ее терять каждый миг, и будет терять всю жизнь.
Ночка еще ниже опустила голову.
– Боялась, что предашь, – донесся короткий смешок. – Меня очень трудно не предать.
И вот уже перед ним не матерая сталкерша, без раздумий застрелившая человека, а обиженная девочка, маленькая и жалкая, которую хочется приласкать и утешить. Наверное, правильнее инсценировать собственную смерть и уйти с ней в «мерцалку». Юле никто не причинит вреда… Или причинит?
– Ты чего? – Ночка накрыла рукой ладонь Лаки, он вздрогнул и перевел взгляд на Мясника, приближающегося к их столику.
– Печь натопил, идите, сохните.
– Сначала поедим, – проговорил Лаки и обратился к Ночке: – Снимай обувь, отнесу пока ботинки.
Он наблюдал за возящейся со шнуровкой девушкой, и пообещал себе, что не обидит ее. Должен быть какой-то выход. Например, повести себя как настоящий мужик и застрелить Брюта. Тогда убивать Юлю будет некому, и ее отпустят, а Лаки пойдет по стопам покойного отца и станет зэком. Он напортачил, ему и страдать. Взяв Ночкины ботинки, он последовал за Мясником, миновал стойку, очутился в темной комнате, потом повернул налево и вошел в «номер», который отличался от Ночкиного последнего убежища только наличием печи, дышавшей жаром.
Лаки прислонил к ней ботинки, стянул свои кеды, протянул к теплу озябшие руки.
– Тебя ведь зовут Лаки? – поинтересовался Мясник.
– Ага.
– Тебе кое-что просили передать.
Глава 12. Выбор
Лаки вздрогнул, медленно повернулся: Мясник двумя пальцами держал коробок раза в два длиннее спичечного, обмотанный серым скотчем.
– Кто просил? – Лаки взял коробочку.
– Сталкер какой-то. Из анархистов. Мало их тут ходит, что ли?
– Когда это было?
