Очередной поворот лабиринта привел Лэрри в тупик. Убедившись, что и эта стена, перегораживающая проход, монолитная, поэтому никак не реагирует на ее удары, девушка повернулась к ней спиной, прислонилась к ледяной поверхности, обессиленно сползла на пол и зажмурилась:
«Все, я больше не могу…»
Словно услышав ее мысли, грязно-серый полумрак, царивший в подземелье, сгустился еще сильнее, а откуда-то издалека послышался безумный хохот.
– Да что тебе от меня надо, а? – с трудом пошевелив пересохшими губами, обреченно спросила она. Вслух. И вдруг услышала ответ:
– Открой, пожалуйста, глаза! Только постарайся пока не шевелиться, ладно?
Голос показался ей смутно знакомым. А еще в нем не было ни ненависти, ни злости, ни злорадства. Поэтому она, немножечко поколебавшись, собрала жалкие остатки сил, кое-как приоткрыла неподъемные веки и… вместо сырых, местами поросших омерзительным фиолетовым мхом стен и потолка увидела перед собой расплывающийся силуэт, перечеркнутый каким-то блестящим штырем.
– Умничка! – похвалил ее тот же голос, а через мгновение она ощутила осторожное прикосновение к волосам.
После целой вечности, проведенной в скитаниях по лабиринту, и миллионов мучительных смертей в ловушках, попадавшихся на пути, даже такое легкое и почти невесомое касание заставило ее окаменеть и приготовиться к боли. А та почему-то задерживалась: не впивалась в бока ржавыми наконечниками вылетевших из стены копий, не падала на голову многотонной плитой, не сжигала лицо и грудь волной пламени с потолка, не резала мономолекулярными нитями, не вмораживала в пол струей жидкого азота и не скручивала силовыми полями.
Затянувшееся ожидание очередной смерти неожиданно оказалось настолько страшнее ее самой, что девушка в какой-то момент не выдержала и тихонечко заплакала.
– Что с тобой, Лэрри?! У тебя что-то болит?! – склонившись над ее лицом, встревоженно спросил силуэт, а потом метнулся куда-то в сторону и исчез из поля зрения.
– Хм, вроде бы все в норме! – через какое-то время откуда-то издалека пробормотал он, после чего вернулся и
В это время легкая вибрация, которая все это время сотрясала тело девушки, вдруг изменила частоту, а где-то в районе внутренней поверхности левого локтевого сгиба почувствовался легкий укол.
– Это стимулятор! – зачем-то сообщил силуэт. – Поможет тебе окончательно прийти в себя…
– Почему я… толком… ничего не вижу? – хрипло спросила Лэрри, когда этот самый «стимулятор» слегка разогнал муть, царившую в ее сознании.
– Зрение придет в норму в течение пяти-семи минут. А вот вестибулярный аппарат будет глючить еще дней пять-семь. То есть до тех пор, пока ты не привыкнешь к новому телу и не скорректируешь уже имеющиеся навыки.
– А… что у меня… с голосом?
– Я счел необходимым сделать небольшую операцию на твоих голосовых связках. В результате он стал ниже, но, на мой взгляд, значительно красивее. Вот встанешь, освоишься с новым телом и сможешь послушать, как твой голос звучит в реале и в записи.
Словосочетание «новое тело» внезапно вернуло девушку в прошлое и заставило омертветь от ужаса: она снова услышала омерзительный хруст, с которым лезвие ножа протыкало кожу под грудью, почувствовала холод лезвия, входящего в тело, и жар крови, толчками вытекающей из раны!
В это время две горячие ладони с силой надавили на ее плечи, а силуэт, только-только начавший обретать цвет и форму, метнулся к ее лицу:
– Лэрри, постарайся не дергаться, ладно?! И посмотри мне в глаза, пожалуйста! Сейчас же, слышишь?!
Удивительно, но сопротивляться этому голосу девушка не смогла. Поэтому кое-как сфокусировала взгляд на двух темных провалах и вдруг ухнула в самую их глубину. Голос, почти сразу же куда-то отдалившийся, что-то негромко говорил, и от произносимых им слов картинка, стоящая перед ее внутренним взором, постепенно превращалась в невесомый серый туман. А потом так же постепенно рассеивалась.
Понимать отдельные фразы Лэрри начала далеко не сразу. Но когда вникла в их смысл, заплакала от облегчения: оказалось, что ее безумное самоубийство, которое она только что начала переживать заново, осталось в далеком-далеком прошлом. А она
