обнаруживал рыхлую землю или бугорок, отползал стороной. Мина может быть и противотанковой, под человеком не взорвется, вес мал, взрыватель не сработает, но лучше не рисковать.
По прикидкам – половину нейтралки преодолел. Начали встречаться воронки минометные, а мины перестали попадаться. Услышал впереди шорох, легкое позвякивание, пополз в сторону. Очень вовремя воронка от крупнокалиберного снаряда попалась, забрался в нее. Тени появились, тоже ползут, отрывки фраз на немецком.
– …мин полно, миноискатель не берет. Наверное, деревянные корпуса…
Ага, саперы немецкие к нашим позициям ползали. Так делают, если хотят проделать проход в минном заграждении для своей разведгруппы. Прищучить бы сейчас саперов. Только ножа нет, и стрелять – самоубийство. И наши и немцы могут открыть огонь. А руки чесались. Не ожидая нападения сзади, саперы бы стали легкой добычей. Пришлось смотреть, как в десятке метров враги к своей траншее ползут. Выждал четверть часа – и к нашим позициям. Старался ползти по следу саперов. Наверняка мины обезвредили. Дважды наткнулся на снятые мины. Чтобы из окопов видно не было, немцы мины в воронки стаскивали. Э, завтра на этом месте надо ожидать разведгруппу. Стоит об этом сказать командиру пехотной роты, чтобы начеку был. А лучше поставить опытных бойцов с гранатами и пулемет.
Нейтралка неожиданно оказалась большой.
С полкилометра, а то и метров семьсот, в темноте, да ползком, дистанцию определить сложно. Послышался необычный звук со стороны наших позиций. Игорь понять не мог – что бы это могло быть. А через десяток метров к окопчику выбрался. В окопчике часовой. Спит, а храп его Игорь слышал. Непорядок! Если бы не Игорь, а настоящие немцы, разведгруппа, то быть беде. Или зарезали бы, или в плен утащили. Время предутреннее, когда сильнее всего в сон клонит.
Но часовому на посту спать смертельно опасно для самого, и жизнь товарищей под удар ставит. Игорь осторожно вытащил из-под руки спящего бойца карабин. Боец даже не шевельнулся. Потом толкнул бойца. Спать на посту – воинское преступление! Боец открыл глаза. Игорь в немецкой форме, в руках карабин бойца. Солдатик подумал – попал! Глаза круглые сделались, руки вверх поднял. Игорь палец к губам приложил.
– Тс! Ты чего же, засранец, на посту спишь? Под трибунал захотел?
Боец растерялся. Немец, а по-русски говорит. И слова правильные, как у ротного.
– Свой я, разведка дивизионная. Оружие возьми и веди к взводному или ротному. И не спи на посту. Зарежут. Только что недалеко немецкие саперы были, проспал, едрит твою!
Боец карабин взял, за спину закинул.
– Ротному не говори, шкуру спустит. Иди к траншее.
Полсотни метров до траншеи шли в полный рост. По узкому, извилистому ходу к землянке подошли. Вход куском брезента завешен.
Боец покашлял, голос подал:
– Товарищ лейтенант!
– Кто там?
– Часовой Котляров. Разведчик наш с немецкой стороны вышел.
– Сейчас.
Чиркнула зажигалка, загорелась коптилка, сделанная из гильзы противотанковой пушки. Дульце гильзы сплющивали, зажимали длинную полоску тряпки, заливали бензин, обязательно с солью. Чистый бензин мог взорваться, а с солью безопасен. С керосином было бы лучше, но где его взять в боевых условиях? А бензин брали у шоферов или сливали с поврежденной техники, своей и трофейной.
– Заводи! – распорядился лейтенант.
Ротными были старшие лейтенанты, но в пехоте, на передовой офицеров выбивало быстро. Ротами приходилось командовать лейтенантам.
Игорь шагнул следом за Котляровым. Ротный сразу немецкую форму узрел, кобуру на поясе.
– Почему оружие не отобрал?
– Так он сказал – из дивизионной разведки.
– Мало ли что он скажет! Забери пистолет.
Игорь сам достал оружие, положил на импровизированный стол из снарядных ящиков.
– Кто такой? – повернулся к Игорю ротный.
– Рядовой Катков, дивизионная разведка. Меня бы соединить с подполковником Самойловым.
