– Я здесь несколько недель назад снимал номер и кое-что оставил.
– Имя и номер?
Я узнал портье, а она меня нет. У нее перед глазами прошли, наверное, десять тысяч лиц.
– Эрик Аргус, номер 220.
– У нас есть отдел находок, – сообщила она. – Что вы потеряли?
– Конверты. Два конверта из манильской бумаги. Они лежали в сейфе в шкафу. И маленький рюкзачок.
На несколько минут женщина скрылась и вернулась с ранцем и конвертами.
– Эти?
– Да-да.
Она подтолкнула ко мне бланк.
– Подпишите здесь. Документы у вас есть?
Открыв бумажник, я показал ей права. Она переписала номер.
Подписав бланк, я получил конверты. Почти невесомые, а вот рюкзак тяжело стукнул по стойке.
– Удивляюсь, как они сохранились, – заметил я.
– Вам повезло. Мы храним находки ровно месяц.
– А потом куда?
Она пожала плечами.
– Работники разбирают. Кто первый схватит, тому и достанется.
За моей спиной тихо открылась автоматическая дверь, вошло семейство. Мать с отцом, мальчик и девочка. Мне они представились отдыхающими на берегу океана.
– Вам еще что-то нужно? – спросила портье.
– Да, – кивнул я, – я хотел бы снять номер.
Я остановился на стоянке.
Ветер дул с океана, по площадке бежали песчаные змейки.
Я открыл лежавший рядом бумажный пакет и сковырнул наклейку. Отвернул пробку и понюхал бутылку.
Хороший бурбон. 45 градусов.
В моем приемнике звучала музыка, женский голос вел нежную мелодию. Я представил свою жизнь другой. Представил, что я могу на этом остановиться. Не сделать первого глотка.
Руки у меня задрожали.
Прошло три месяца.
Я взглянул на манильские конверты и лежащий поверх отцовский пистолет.
Стану ли я снова пить?
Конверты знали ответ.
От первого глотка меня прошибли слезы. Потом я запрокинул бутылку и сделал длинный глоток. Я силился вызвать видение. Я вспоминал Сатвика.
«Знают ли они, что отличаются?» – спросил я его.
«Один из них, – ответил он. – Один знает».
Когда бутылка наполовину опустела, я перевел взгляд на пистолет.
Представил, как девятимиллиметровая пуля входит в череп – оставляя большую зияющую рану. Вскрывая жилище моего Я, открывая его воздуху, в котором оно, как жидкий азот, с шипением испарится, изойдет паром. Пистолет способен на многое – в том числе поставить вас лицом к лицу с импликатом.
Я взял первый конверт.
Мои руки, вскрывавшие его и доставшие листок, не дрожали. Дрожь прекратилась с первым настоящим глотком – нервы наконец дождались смазки. Никогда я не бывал в себе больше, чем после первого глотка. К концу бутылки становился кем-то другим.
Я развернул листок. Взглянул на него – тем самым наконец-то вызвав коллапс вероятностной волны в проведенном пару месяцев назад эксперименте. Как мне – с этого мгновения – всегда было предназначено.
Я открыл второй конверт, со снимком. Уставился на бумагу, где были две темные полоски – а теперь знакомая рябь света и тьмы.
Хотя, конечно, этот результат был здесь с самого начала.
