Ребёнок на груди у Ольги тихо захныкал.
– Мы убежим отсюда, – сказал я. – Выберемся на дорогу, нас никто не догонит. А там… потом поговорим. По паспорту ты моя жена, а он – мой сын, ясно? И я буду решать, что нам делать. Так тоже часто случается.
– Денис… – сказала Ольга.
– Потом, – сказал я. – Времени нет. Я впереди, ты за мной. Поняла?
Ольга кивнула.
– Не урони… своего сына, – добавил я.
Может быть, я зря добавил это слово. «Своего». Порой любое слово может стать очень гадким.
– Пошли, – сказал я, подталкивая Ольгу к двери. Она послушно шла. – На счёт три. Раз, два… три!
Я распахнул дверь, и мы выбежали на бетонную площадку, где навсегда застыли старые танки.
– За мной! – крикнул я, побежав прямо на однорукого восставшего. Тот уже увидел нас и бодро двинулся навстречу. И впрямь очень шустро, пешком от такого не убежишь…
Первым ударом я отсёк ему уцелевшую руку.
Вторым – голову.
Старый поварской тесак оказался на удивление удобным для рубки гнилого мяса.
– Не отставай! – приказал я Ольге и побежал между танками.
Она и не отставала. Несколько секунд, пока мы бежали, а восставшие со всех сторон меняли направление и двигались к нам.
Но когда я обернулся в следующий раз, уже преодолев половину расстояния до автострады, Ольга уже бежала в противоположную сторону.
К музею.
– Ольга! – крикнул я. – Стой! Назад! Ольга!
Было уже поздно. Восставшие уже были за спиной, между мной и женой. Их там было десятка два.
И с боков тоже прибывали новые. Большая часть – медленные, но некоторые такие же подвижные, как обезглавленный мной однорукий.
Ольга обернулась только в дверях музея. Посмотрела на меня. Приподняла руку – то ли прощаясь, то ли извиняясь. И захлопнула тяжёлую дверь.
К ней почти никто не шёл. Так, ковыляла пара калек.
Наверное, настоящий герой в этой ситуации должен был прорваться к музею. Подумаешь – десяток-другой восставших.
Прорваться…
Постучаться…
Поговорить с женщиной, только что признавшейся, что она тебя предала…
Впереди, отрезая меня от дороги, были только двое восставших.
Одному я вонзил в голову ледоруб. Окончательно убить это его не могло, но он закрутился на месте, схватился за рукоять, пытаясь вырвать оружие, будто занозу.
А второго я просто обогнул. Не было времени махать тесаком, сзади приближались.
В решетчатой ограде была рваная дыра: кто-то протаранил забор на автомобиле, выезжая с территории музея. Я выбежал на дорогу, обернулся.
Почти все восставшие следовали за мной. Кто медленно, а кто и быстро.
По крайней мере я уведу их от Ольги. Способны ли они запомнить, что в музее осталась и другая добыча?
Надеюсь, что нет.
Плохо то, что я уже не забуду то, что услышал.
Встречу капитан Маркин назначил в кафе-мороженом. Странное место для приватного разговора госбезопасника и полицейского, но может быть, в этом и был смысл?
Уже стемнело, и кафе было заполнено. В основном молодыми парочками, шепчущимися о своём, глупом и прекрасном. Попадались и люди постарше, но это в основном были замотанные мамы с детьми или воскресные папы с отпрысками. Мы сели на открытой площадке, выполненной в модном ретростиле конца двадцатого века – разнокалиберные зонтики с логотипами
