пылало. Такой же огонь полыхал в крови.
Самообладание все же изменило Кейру.
– До меня доходили слухи, однако я не торопился им верить, – сказал он.
Взгляд служителя проехался по мне, задержался на груди, на ногах, раздвинутых шире, чем несколько минут назад, и на руке Риза, достигшей опасных уголков моего тела.
– Похоже, слухи оказались верными: у собственности Тамлина теперь другой хозяин.
– Ты бы видел, как я заставляю ее просить, – пробормотал Ризанд, тыча носом мне в шею.
– Полагаю, ты привел ее сюда не просто так, – сказал Кейр, сцепляя руки за спиной.
– Пора бы усвоить: я ничего не делаю просто так.
– Разумеется. И тебе нравится наряжать ее в полупрозрачную одежду и украшать ее волосы диадемой.
Рука Риза замерла. Я выпрямилась, показывая свое недовольство услышанным.
– Пожалуй, я посажу тебя на поводок, – сказала я Кейру голосом другой женщины.
Голосом, соответствующим моей роли.
Риз продолжал лениво поглаживать меня, однако я почувствовала его одобрение, преодолевшее заслон.
– Фейра обожает играть, – произнес он, прильнув губами к моему плечу. Потом он едва заметно кивнул служителю. – А чтобы Фейре лучше игралось, сходи-ка ей за вином.
Это был откровенный приказ, отданный без капли вежливости.
Кейр сжался, но отправился выполнять.
Риз не отважился даже на мгновение сбросить свою маску, но его нежный поцелуй в ухо сказал многое. Это было извинение, благодарность и снова поток извинений. Ему, как и мне, претила разыгрываемая роль похотливого самодура, но мы знали: оттягивая внимание на себя, мы помогали Азриелю… Риз доиграет свою роль до конца, и я тоже.
Он беззастенчиво трогал мою грудь, просовывал руку мне между ног. Меня будоражил вопрос: на какой поступок Риз никогда не отважится? Не были ли его высокомерие и бравада лишь маской, за которой скрывался мужчина, считавший себя не слишком достойным женского внимания?
Музыканты заиграли новую мелодию. Она напоминала лениво падающие капли меда, которые подхватывал быстрый ветер. Ветром служила барабанная дробь.
Я заглянула Ризу в лицо. Глаза его были холодными. Ничего дружеского. Тогда я приоткрыла заслон, чтобы поговорить через нить. «Что?» – послышался у меня в мозгу его голос.
Я двинулась по нити, достигла его заслона. Знакомая черная стена. Я водила по ней рукой, пока не появилась маленькая щель – только для меня. Я скользнула в эту щель. «Риз, ты хороший и добрый. Эта маска не пугает меня. Я способна видеть то, что под маской».
Его руки замерли. Глядя мне в глаза, Риз потерся губами о мою щеку. Это был достаточно внятный ответ и… снятие внутренних запретов.
Я прильнула к нему, еще чуть-чуть раздвинув ноги. «Почему ты останавливаешься?» – спросила я, обращаясь к нему и его разуму.
Ответом стало его рычание, слышимое только мне. Риз вновь гладил меня по бокам, поднимаясь все выше. Теперь его движения подчинялись ритму танца. Большой палец касался то левой, то правой моей груди.
Я склонила голову ему на плечо.
Я забыла о той части себя, что слышала их слова: «Шлюха, шлюха, шлюха…»
Я забыла о другой части себя, твердившей вместе с ними: «Предательница, врунья, шлюха…»
Я позволила себе просто быть.
Я стала музыкой, барабанами. Я стала дикой, темной игрушкой в руках верховного правителя.
Глаза Риза ярко блестели. Не силой и не гневом. Я почувствовала, как в моем сознании взорвалось что-то раскаленное, оправленное в сверкающую тьму.
Я провела рукой по его бедру, ощущая потаенную силу воина. Меня потянуло повторить это запретное движение. Внешне это выглядело как ленивое поглаживание, но мне хотелось трогать и чувствовать Риза.
Я была готова вспыхнуть и запылать, забыв, где мы.
«Успокойся, – сказал он через щель в моем заслоне, немало удивленный этим выплеском. – Если ты станешь живой свечой, бедняга Кейр будет корчиться на полу в языках пламени. Ты рискуешь испортить празднество этому сборищу».
