– Она позволяет снимать напряжение, возникающее от избытка моей силы. Магическая сила не должна застаиваться. Она должна течь, как вода в реке, иначе я могу потерять рассудок. Потому мы и называем иллирианские камни сифонами. Они помогают направлять силу в русло и при необходимости сбрасывать ее.
– От этого действительно можно потерять рассудок?
Покончив с жарким, я взялась за мясной пирог.
– Так меня когда-то предостерегали. Если я долгое время не выплескиваю магическую силу, начинаю чувствовать ее бурление.
– Какой ужас.
Он снова пожал плечами:
– В этом мире, Фейра, все имеет свою цену. Магическая сила помогает мне защищать мой народ, без нее это было бы невозможно. И если ради той же цели я должен бороться с той же силой, я не возражаю. Амрена научила меня очень многому по части управления магией. Я ее вечный должник. Пока мы здесь, Веларис под надежной защитой. За это я тоже должен благодарить Амрену.
Все, кто окружал Риза, владели чем-то удивительным и могущественным. Только я одна представляла собой… странную смесь унаследованных способностей. Пока что они доставляли мне больше хлопот, чем пользы.
– И вовсе ты не странная смесь, – сказал он.
– Не смей читать мои мысли!
– Я бы и рад не читать, но ты их выкрикиваешь через нашу нить. И потом, обычно все написано у тебя на лице. Надо лишь уметь смотреть. Кстати, потому твое представление перед Ласэном и оказалось столь впечатляющим.
Риз доел жаркое, когда я проглотила последний кусок мясного пирога. Я откинулась на подушки, зажав бокал во все еще озябших руках. Я потягивала вино, глядя, как Риз ест пирог.
– Ты думал, я соглашусь уйти с Ласэном?
Риз чуть не выронил кусок.
– Я слышал весь ваш разговор. Я знал: ты способна за себя постоять. И тем не менее…
Он торопливо прожевал и продолжил:
– Я решил: если ты примешь его руку, я найду способ это пережить. Поскольку это был бы твой собственный выбор.
– А если бы Ласэн насильно меня похитил? – спросила я.
В глазах Риза мелькнула знакомая мне стальная решимость.
– Тогда бы я перелопатил весь мир, не оставив камня на камне, но вызволил бы тебя из их лап.
Меня прошибла дрожь.
– Я бы выстрелила в него, – сказала я. – Если бы он посмел на тебя напасть, я бы пустила стрелу.
В этом я не признавалась даже себе.
– Знаю, – ответил Риз, и его глаза вспыхнули.
Он доел пирог, затем снова наполнил наши бокалы. При его росте ему приходилось сгибаться в дугу, чтобы не удариться головой о косой потолок.
– Откровенность за откровенность, – сказала я. – Только не проси меня устраивать трюки.
Риз хрипло рассмеялся и залпом осушил бокал. Теперь он наблюдал, как я неспешно пью вино.
– Знаешь, о чем я думаю, когда смотрю на тебя? – спросил он, следя за движением моих губ и языка. – У меня появляется ощущение, что я умираю. Дыхание перехватывает. Я думаю о том, что отчаянно тебя хочу. Пока ты рядом, я не в силах ни на чем сосредоточиться. А эта каморка слишком мала, чтобы нам по-настоящему лечь. Особенно с моими крыльями.
У меня запнулось сердце. Мне вдруг стали мешать руки, ноги, даже лицо. Допив вино, я чуть не бросила бокал на пол.
– А я думаю о том, что не перестаю думать о тебе, – сказала я, пытаясь унять дрожь в спине. – И так продолжается уже давно. Еще там, при Дворе весны… Наверное, так поступают никчемные вруньи и предательницы, но…
– В тебе нет ни капли никчемности. И вранья с предательством тоже нет, – возразил Риз, и лицо его стало предельно серьезным.
Но я-то знала, что это не так. Еще после первого возвращения со Двора ночи я хотела видеть Ризанда. Тамлин больше не приходил ко мне на ночь, и меня это ничуть не удручало. Я понимала: Тамлин махнул на меня рукой, но ведь и я сделала то же самое. Меня уже не волновали его постоянные отлучки. Так кто я после этого, если не никчемная врунья?
– Надо ложиться спать, – пробормотала я.
