день. Я просыпалась в отцовском особняке и не получала никаких посланий. К разочарованию все сильнее примешивался страх. Я боялась себе признаться, однако часть меня все сильнее уверялась: Тамлин в опасности и Амаранта, кем бы ни было это существо, издевается над ним.
«Я люблю тебя». Я слышала эти слова. Словно наяву, видела его самого: золотистые волосы, пронизанные солнцем, сверкающие зеленые глаза. Я почти ощущала его тело, прижавшееся к моему, и пальцы, нежно гладящие меня по спине.
Я достигла знакомого поворота дороги и дальше могла бы идти и в полной темноте.
Какой же маленькой была наша хижина! Прежний садик Элайны превратился в густое переплетение взошедших цветов и сорных трав. На каменном пороге по-прежнему виднелись охранительные знаки. Входная дверь, которую своротил Тамлин, заменили другой. Круглое окошко, что так нравилось мне когда-то, зияло разбитым стеклом. Никто не пожелал здесь поселиться. Внутри дома было сумрачно, вся нехитрая мебель – в том числе и широкая кровать, на которой я спала с сестрами, – исчезла.
Я стояла на пороге, вспоминая невидимую тропку, начинавшуюся отсюда. Перейдя дорогу, я выходила в холмистые поля и шла до густой стены деревьев. До моего леса.
Когда-то эта была тропа в пугающую лесную неизвестность, откуда я могла и не вернуться. Сейчас, после лесных ужасов Притиании, лес показался мне… вполне заурядным.
Я вновь повернулась к печальной, темной хижине. Месту, бывшим моей тюрьмой. Элайна призналась, что скучает по этому дому. Интересно, каким он виделся ей? Быть может, его стены казались ей не тюрьмой, а прибежищем, внутри которого можно спрятаться. Укрыться от внешнего мира, где было так мало добра. И все же Элайна пыталась найти хотя бы крохи добра. Ее не волновало, что мне эти усилия кажутся глупыми и бесполезными.
Она смотрела на нашу хижину с надеждой, я – с ненавистью. И я не знала, кто из нас был сильнее.
Глава 30
Прежде чем вернуться в отцовский особняк, про который я даже мысленно не могла сказать «наш дом», мне нужно было еще кое-что сделать. Я пошла по деревне. Бывшие односельчане, всего несколько месяцев назад смеявшиеся надо мною или предпочитавшие не замечать, теперь глазели на меня разинув рты. Кто-то пытался расспрашивать об умершей тетушке, полученном наследстве и прочем. Я вежливо, но твердо отказывалась вступать в разговор, чтобы не давать пищи для сплетен. Все это отнимало время, и я далеко не сразу добралась до той части деревни, где жили безнадежные бедняки. А оказавшись наконец у двери первой лачуги, я почувствовала себя более измотанной, чем после целого дня охоты.
Собираясь навестить наше прежнее жилище, я захватила несколько мешочков, набитых золотыми и серебряными монетами. Видя протянутый мешочек, бедняки ни о чем меня не спрашивали. Некоторые пытались отказываться. Кто-то меня даже не узнал, но я все равно отдавала им деньги. Это было самое малое, что я могла для них сделать.
На обратном пути я прошла мимо Тимаса Мандрэ и его дружков. Они сидели возле фонтана и судачили о каком-то доме, сгоревшем неделю назад со всеми его жителями. Сгоревших не жалели, весь разговор крутился вокруг возможности поживиться добром, если таковое уцелело. Увидев меня, Тимас скорчил гримасу, затем проехался оценивающим взглядом по моему телу и ухмыльнулся. Все это я видела много раз. Тимас не пропускал ни одной деревенской девчонки, всех норовил раздеть глазами. Почему Неста передумала и не вышла за него? Я наградила его презрительным взглядом и пошла дальше.
Возле самой околицы послышался женский смех. Завернув за угол, я лицом к лицу столкнулась с Икасом Хэлом. Миловидная коренастая женщина, скорее всего, была его женой. Они шли держась за руки, оба улыбались и светились от счастья.
Стоило Икасу увидеть меня, как улыбка погасла.
Я помнила его длинные, неуклюжие руки и такое же неуклюжее деревенское обаяние. После Притиании он показался мне слишком… человеком. Но улыбка, только что игравшая на его губах, разительно изменила его.
Его жена с беспокойством поглядывала на нас. Чувствовалось, она любит Икаса, однако семейное счастье было для нее новым и неожиданным, и молодая супруга опасалась, как бы оно не исчезло. Икас наклонил голову, здороваясь со мной. Полгода назад он был еще парнем. Но сейчас… я не знала, давно ли они поженились, однако новая жизнь превратила его в мужчину.
Внутри меня ничего не екнуло, внезапная встреча не затронула мою душу. Если я что-то и чувствовала, то легкую благодарность за прошлое.
Я поравнялась с ними и, не останавливаясь, широко улыбнулась обоим и искренне пожелала счастья Икасу и его жене.
До бала, который отец устраивал в честь моего возвращения, оставалось два дня, а в доме уже ощущалась предпраздничная суета. Деньги, потраченные им на приготовления, в прежние времена могли бы кормить нас не один год. Думал ли он, сидя у очага нашей хижины, что когда-нибудь снова будет задавать балы? Я не хотела никаких торжеств и, наверное, уговорила бы его обойтись без праздника, но в дело вмешалась Элайна. Она любила балы и даже нашла мне
