– Не быстро – это от года до пары десятков лет, – припечатал вместо свекра Адриано.
Вот ведь блохастый! Умеет сообщать приятные вести. Оборотень же, не подозревая о своей лестной характеристике, продолжил:
– Но есть вариант – стимулировать процесс восстановления в источнике силы. И, не давая мне задать очередной вопрос, выпалил: – Ближайший такой – в Венеции, во Дворце дожей.
Из всей этой речи я поняла, что впереди маячат гондолы и каналы. Памятуя о том, что с водой у нас взаимное и крепкое чувство неприязни, первое, что я выдала на эту тираду:
– Плавать не буду! И даже не спрашивайте почему.
Мужчины, к слову, так и не спросили. Лишь понимающе хмыкнули, а Таргос мне, как неразумному ребенку, гладя по голове, сообщил:
– Перенестись туда порталом не получится – погрешность координат будет высока. У нас есть маячки, актуальные для двадцать первого века, но в это время… кто их знает. Одно дело – если нет выхода и проваливаешься в водоворот времени, другое – когда риск можно свести к минимуму. Поэтому нам предстоит небольшое путешествие, в котором будет уместным не выделяться из толпы.
Пока свекор вещал, Адриано, подойдя ближе к шкафу, деловито начал доставать оттуда вещи и раскидывать их в две кучи. В одну полетели рубашки, камзолы, штаны-кюлоты, чулки, парик с буклями и торчащей ввысь косицей (последняя своей остротой напомнила шпиль готического собора). Я лишь подивилась – и откуда все это в дамском гардеробе? Но потом вспомнила о профессиональной принадлежности хозяйки и решила, что сие богатство – наверняка милый презент от поспешно покидавших опочивальню кавалеров.
Во вторую кучу полетели нижняя женская рубашка, платье-мантуя, чулки и его ненавистное величество – корсет. Не говоря ни слова, встала, подошла к «моей» груде одежды, подцепила мизинцем это пыточное орудие и перекинула его в другую груду.
Адриано раздул ноздри и прошипел:
– Это часть женского гардероба!
– Значит, я мужик, – решила внести ясность в наш конструктивный диалог взглядов.
– И судя по всему – нобелевский лауреат, – ехидно откомментировал свекор и пояснил специально для Адриано, пребывавшего в замешательстве: – Если не ошибаюсь, именно эта премия в размере миллиона долларов будет выплачена первому мужчине, сумевшему родить дитя.
Я не покраснела (хирурга, пусть и недобитого, тяжело чем-то смутить), но от ответной реплики все же воздержалась.
Дейминго же, подойдя ближе, поднял корсет и… отшвырнул его подальше с фразой:
– Обойдемся без этой дряни. Незачем сплющивать мою внучку. Одежды же в шкафу много. Подберем что-нибудь посвободнее.
Этим чем-нибудь оказалось только ночное платье с чепцом. Остальные наряды либо подчеркивали достоинства, либо скрывали недостатки, но всегда обнимали талию с энтузиазмом голодного удава.
Перебрав ворох женских платьев, я алчущим взглядом вампира, не нашедшего подходящей девичьей шейки, обратила взор на то, что носила сильная половина человечества несколько веков назад: кюлоты и рединготы, треуголки и жабо.
Переодевались мы споро и молчаливо, а после мои спутники – с виду два представительных джентльмена – пошли… грабить. Мы миновали приемную и гостиную, тускло освещенную мыльную, где в бассейне вода отливала обсидианом, спальню и, наконец, добрались до кабинета.
Секретер, стоявший у одной из стен, был подобен мертвецу: в смысле собирался надежно хранить спрятанные в него тайны. Это бы ему и удалось, если бы на жизненном пути сего старинного аналога сейфа повстречались добропорядочные грабители с отмычками, ну или на худой конец тати с ломами. Увы, ни Дейминго, ни Адриано добропорядочными не были ни разу: один швырнул в самый перспективный с виду замок заклинанием, второй наколдовал себе увесистый топорик и тюкнул по крышке пару раз. Резное дерево, благородное, мореное, покрытое лаком и, судя по его вычурному виду, сочетавшему в себе прочность и изящество форм, явно появившееся из-под руки мастера в эпоху расцвета барокко – минимум полтора столетия назад, надсадно застонало.
Спустя каких-то пару минут Адриано стал обладателем двух увесистых кошелей, а свекор – россыпи мелких камней и шкатулки, инкрустированной жемчугом.
– Вандалы, – констатировала я, но без возмущения или злобы. Понимала, что это – вынужденная мера. Но все же…
Подумалось, что мужчины всегда были сторонниками радикальных мер: если увеличить территорию государства – то только захватить, а не бартером, обженив наследников, если дырявые носки – сразу выкинуть, а заштопать – ни за что!
