в башню и захлопнул за собой дверь. Схватив испуганно кричащего детеныша, он бросился к дальней стене зала. Зарево от колоссального костра породило удушающую жару, докрасна раскалив камни, расплавив все железные детали, включая дверные петли, и воспламенив все, что было сделано из дерева, в том числе двери Северной и Южной Башен. Когда Осен, держа на руках онемевшего от ужаса детеныша, наконец смог выйти наружу, то убедился, что враг навсегда исчез из его жизни. От того, кто некогда являл собой непобедимую силу Природы, не осталось почти ничего. Но радости не было. Скорее, всеобъемлющая грусть от того, что бoльшую часть своего существования он потратил на навязчивую идею мести, обрекшую его на одиночество и не позволившую вести полнокровную, полноценную жизнь. Осен сообщил бигорра, что они могут вернуться в Хентилхар, поднялся в Пуп Энды, сел в центре круглого зала, держа на коленях уснувшего дракончика, и сосредоточился на Ихабаре и его товарищах.
Воины Энды обмывали раны в холодной воде ручья в Ущелье и собирались с силами для следующей битвы. Разведчики сообщили, что войско фрей отошло от Скалы, но что еще столько же вражеских воинов скрывается в ближайшем лесу. Это предупреждение поступило как нельзя более своевременно. Небо потемнело, и средь бела дня солнце исчезло с неба. Настороженные зловещим предзнаменованием, воины Энды укрылись в пещерах в ожидании катастрофы. Помимо тягостного предчувствия, на всех навалилось осознание понесенных в битве потерь, сменившее эйфорию первых минут, когда все были счастливы тем, что врагу не удалось их разбить. Конечно, они убили много солдат противника, но все же их потери были больше, и почти все были убеждены, что в следующий раз будет еще хуже. Их скорбь была тем глубже, что убитые товарищи лежали в поле вперемешку с трупами врагов, и неизвестно было, удастся ли их надлежащим образом проводить и похоронить. По-прежнему не было новостей от остальных племен, и это наводило на мысль, что подкрепления ожидать не приходится. Снова начали раздаваться голоса, призывающие разойтись по домам и склониться перед поработителями, называющие ярмо рабства наименьшим злом из всех возможных. Тем, кто пал духом, напомнили, что впервые за много поколений племена – во всяком случае, многие из них – объединились для совместной борьбы с агрессором и выстояли в тяжелой битве. Вернувшись в свои селения, они лишь укрепили бы мощь дожа Баладасте.
– Он уничтожит нас в любом случае, независимо от того, будем мы бороться или нет, – заверила их Аридана из племени ксибуру.
Она со своими воинами воспользовалась нападением армии племен, чтобы выйти из ворот Скалы и принять участие в битве.
– Вернуться в Крепости мы не можем, это очевидно, – подытожил Арбиль.
– Как и мы в Турбу, – добавил Атта.
Только у членов маленьких кланов сохранялась надежда выжить, как если бы ничего не произошло, но все они потеряли в сражении друга или родственника, и верность их памяти чего-то да стоила. Они знали, что духи погибших никогда не обретут покоя, если сейчас они, поджав хвосты, сбегут с поля битвы. Поэтому решено было остаться вместе, хотя Зейан из Лескара заметил, что им следовало бы изменить тактику.
– Это еще почему? – недовольно буркнул его шурин.
– Потому что мы не можем снова пойти в открытый бой – нас слишком мало.
Все взгляды обратились на Гарра, сына Кейо, который держался особняком от группы вождей.
Кому, как не ему, было понимать, насколько прав бьярно. Он водил в бой опытные и обученные войска при Мимизане, а также при Саматане, да, собственно, и в самой Элузе тоже. Но сейчас все было иначе. Не считая Атты, который был не в состоянии сражаться и ограничился тем, что наблюдал за битвой издалека, и повелителя Арбиля, человека преклонных лет, в его армии было лишь несколько солдат, обладающих реальным боевым опытом. Все остальные были новичками, пастухами, крестьянами, сменившими плуги на копья. Он ожидал, что воинов в его войске будет гораздо больше, но, похоже, они предпочли остаться дома. Помимо этого существовала проблема со снаряжением и оружием. Не более чем у полудюжины воинов, включая его самого, были железные доспехи, панцири и шлемы. Большинство оделись в кожаные куртки, некоторые из которых были сшиты из нескольких слоев кожи. Их головы не были защищены, становясь легкой мишенью для бывалых фрей. В отношении оружия – все то же самое. К счастью, у них были копья и мечи из железа горен, которыми сражались бигорра. Это оружие раскалывало доспехи и крушило шлемы. Но что толку с оружия, если не хватает рук, способных этим оружием воевать? Гарру не хотелось ввязываться в бесплодный спор, и он ушел в пещеру, в которой когда-то жил вместе с Бейлой и его другом Аракой. Иариса молча пошла за ним и легла рядом, положив его голову себе на грудь, как если бы он был нуждающимся в утешении ребенком. Вскоре он уснул, и глаза Иарисы тоже закрылись. Она получила ранение в ногу и удар по спине цепом, которым орудовал солдат фрей, пока она не вонзила меч ему подмышку – единственное не защищенное место тела. Она ничего не сказала об этом Гарру, а он не заметил ее состояния. Вскоре в пещеру вошли Бейла с Ихабаром и замерли на месте, глядя на спящих.
