– Эй! – крикнул я. – Эй! Постойте!
Но мужчина не обращал на меня никакого внимания, шагая к дому своими длинными, похожими на ножницы ногами.
– Идем, Дэнни! – воскликнул я. – Мы должны догнать его.
Мы спустились на пол и протиснулись через дверной проем. Оказавшись снаружи, я внезапно обнаружил, что кладбище снова заросло и надгробия стоят там же, где и раньше, – покосившиеся, полуразрушенные и вполне реальные. Мы поспешили вниз по заросшему травой склону. Балансируя, перебрались через ручей. А затем, задыхаясь, бросились по лужайке к террасе. Подойдя к дому, я увидел, что дверь на кухню приоткрыта. Я точно знал, что закрывал ее, когда мы выходили.
Жестом приказав Дэнни держаться позади меня, я медленно и очень осторожно приблизился к ней. Резко распахнул. Ударившись о стену, дверь завибрировала, а потом замерла.
– Кто здесь? – крикнул я. – Предупреждаю, это частная собственность.
Ответа не последовало. На кухне стоял затхлый запах. Запах забитых стоков, слишком долго стоявших закрытыми шкафов. И отбеливателя «Доместос». Солнечный свет, падавший сквозь окна в металлических рамах, делил кухню на квадраты.
Я остановился и прислушался. Затем крикнул:
– Я знаю, что вы здесь! Я хочу, чтобы вы вышли!
– Это частная собственность, и я хочу, чтобы вы вышли. И вышли немедленно!
– Папа, там кто-то есть? – спросил Дэнни.
– Не знаю, – ответил я. – Я никого не
Дэнни приложил руку к уху и нахмурился:
– Я слышу море и больше ничего.
Я сделал два-три шага вперед. Кухня – самое оживленное место в доме, если в нем живет семья. И всегда самое безжизненное, если дом необитаем. На крючках в ряд висела кухонная утварь: шумовка, толкушка, сервировочная вилка. Эмаль на ручках покрывали царапины и сколы – значит, этими вещами часто пользовались. Но теперь от них веяло холодом, чистотой и ненужностью. Теперь они излучали лишь воспоминания, а не любовь и удовольствие от совместной трапезы.
– Если здесь кто-то есть, то вам лучше выйти, – предупредил я. – Иначе я позвоню в полицию, и вас арестуют за проникновение.
После очередной длинной паузы я услышал поспешное шарканье в коридоре и звук открывшейся входной двери. Не раздумывая (я, должно быть, сумасшедший), я кинулся через кухню и с грохотом распахнул дверь в коридор. И в тот же момент заметил, как на переднее крыльцо выскочил кто-то в черном и бросился бежать со всех ног вверх по крутой подъездной дорожке.
Я кинулся в погоню, хотя уже знал, что преследую не мужчину с бакенбардами в высоком цилиндре. Добежав до дороги, ведущей в деревню Бончерч, я увидел, что от меня улепетывает невысокая светловолосая девушка в черной толстовке и льняных шортах, с тяжелым вещмешком, болтавшимся на плече.
– Стой! – задыхаясь, крикнул я. – Стой, ради бога. Я не буду звонить в полицию.
Девушка остановилась, наклонилась, упершись руками в колени и ловя ртом воздух.
– Извини, – сказала она. – Я не знала, что там кто-то есть.
Мы стояли рядом в тени вязов и пытались отдышаться. Дэнни вышел из входной двери, остановился и наблюдал за нами.
– Извини, – повторила девушка. Она откинула рукой волосы и подняла голову. – Я правда не знала, что там кто-то есть.
Я окинул ее взглядом. Лет девятнадцать-двадцать, не больше. Овальное «английское» лицо и очень широкие глаза, какие-то иссиня-фиолетовые. На ней были дешевые серебряные украшения, которые обычно носят студенты, – круглые серьги и кольца с полудрагоценными камнями. Говорила она на правильном английском с легким акцентом. С гемпширским или суссекским, как мне показалось. Довольно симпатичная, на самом деле, хотя еще не совсем сформировавшаяся. Не совсем сформировавшаяся для тридцатитрехлетнего мужчины с семилетним сыном и разбитым браком за плечами. А еще она была слишком маленького роста на мой вкус. Под черной толстовкой с логотипом рок-концерта в Небуорт-хаусе[5] угадывалась пышная грудь, и это при росте метр шестьдесят, не больше.
– Что ты ищешь? – спросил я ее.
– Ничего не ищу. Друг сказал, что этот дом пустует.
– И?..
– И я решила поселиться здесь на лето. Комнату я позволить себе не могу. Точнее, я могу позволить себе комнату, но тогда вся
