Жертвоприношение

– Прочь, ведьма, – прошептала Чарити. Она подняла обе руки вверх, вытянула пальцы, закатила глаза, так что остались видны одни белки. – ПРОЧЬ, ВЕДЬМА! – повторила она. Слова звучали настолько невнятно, что я едва понимал их.

Потянулась минута невыносимого напряжения. Затем все одновременно пришло в движение. Лиз, пронзительно вскрикнув, рухнула на пол. Бурый Дженкин захлопнул люк и исчез. Чарити упала вниз, неуклюже приземлившись на ноги. Дым закружился, огни замигали. А Миллер очнулся от шока, словно пассажир поезда, проспавший свою станцию.

Я тут же взлетел по стремянке наверх и открыл люк.

– Дженкин! – закричал я. – Дженкин, верни моего сына!

Я высунул голову наружу и застыл от удивления. Темное зеленовато-желтое небо. Ряд голых, безлистных деревьев. Сад, в котором не было ни травы, ни кустов, ни цветов – ничего, кроме неровных рядов бледных склизких сорняков. Все вокруг было желтого или серого цвета. Других красок не было. Не слышно ни криков чаек. Ни жужжания насекомых. Ничего. На пляж вяло накатывали морские волны. Только вода почернела от нефти, а от грязной пены исходило слабое свечение. При одном взгляде на море становилось понятно, что рыбы в нем нет. По крайней мере нормальной рыбы.

То место вокруг солнечных часов, где некогда росла аккуратно подстриженная «нава», превратилось в пятно голой земли. Тут я увидел, что через бывшую зеленую лужайку бежит Бурый Дженкин и тащит за руку Дэнни. Две крошечные призрачные фигурки. Должно быть, они спустились с крыши по пожарной лестнице.

– Дэнни! – закричал я, и тот попытался обернуться.

На секунду я отчетливо увидел его искаженное страданием лицо. Но Бурый Дженкин, закашлявшись, только сильнее потянул его вниз с холма. В сторону ручья. В сторону часовни.

Я принялся выбираться из люка на крышу. Но едва попытался это сделать, как меня охватил мучительный приступ кашля, и мне пришлось снова спуститься на стремянку. Я почувствовал, как кто-то осторожно потянул меня за штанину, и увидел поднимающуюся по лестнице Чарити. Она улыбалась мне. Отступившая в угол чердака Лиз была так плотно окутана дымом, что я едва различал ее.

– Если ты пойдешь за ним, Дэвид, ты можешь уже не вернуться. Ни ты, ни он, – сказала Чарити.

– Он – мой сын.

Она улыбнулась и кивнула:

– Знаю. Как и я была дочерью моего отца. И все дети в Фортифут-хаусе были дочерьми и сыновьями.

– Кто ты такая? – спросил я ее.

Она закрыла и снова открыла глаза.

– Может, ты хочешь спросить, что я такое?

– Не знаю, – ответил я.

Подошел Миллер, вытирая глаза носовым платком:

– Послушайте, мои люди только что подъехали. Я прикажу им обыскать территорию. Эта тварь не могла утащить далеко вашего сына.

Я только собирался сказать ему, что они впустую потратят время, обыскивая сад в 1992 году, в то время как Бурый Дженкин забрал Дэнни в далекое будущее, как Чарити подняла руку, заставив меня замолчать.

– Пусть занимается своим делом, – сказала она. – Он ничем тебе не поможет.

– Отпусти меня, – прорычала Лиз. – Слышишь, ты, жалкая паршивка! Отпусти меня!

Чарити оглянулась на нее, кивнула, и Лиз отступила еще дальше в тень.

– Что ты сделала с ней? – спросил я. – Что происходит?

– Ты знаешь, что ее тело занято, – просто ответила Чарити.

– Занято?

– Одержимо – занято – захвачено.

Я поверить не мог, что это говорит Чарити. Но с пониманием кивнул:

– Я видел, как это произошло. Молодой мистер Биллингс объяснил, что к чему.

– А, этот, – улыбнулась Чарити. – Бедняга. Бедный мистер Биллингс. Он хотел всего. Хотел быть святым и грешником, выигравшим и проигравшим. Пока не получил свою великую награду.

– Кто ты? – снова спросил я ее. – Или что ты?

Чарити коснулась моей руки. Она была настоящая, я чувствовал ее пальцы. Ногти у нее были обкусаны. Разве могло