под столом и не спросила, люблю ли я тебя». Знаешь, о чем он говорит? О ногах[58].
– Дети еще не спят, – сказал я. – Они разговаривают. Кажется, они хорошо ладят.
Какое-то время Лиз молчала, затем закрыла книгу:
– Что ты собираешься делать дальше, Дэвид? Ты же не собираешься оставаться здесь? Если этот Бурый Дженкин убивает людей…
– Не беспокойся, – сказал я. – Я уже принял решение.
– Это меняет дело.
– Я принял твою критику близко к сердцу, если хочешь знать. Ты была права, я пускал все на самотек. Я уверен, что если соберусь с духом и буду принимать твердые решения, то постепенно стану все меньше думать о времени, проведенном с Джейн. Теперь я вижу, что это время осталось в прошлом, даже если я не принимаю никаких решений. Даже если лежу весь день в постели и абсолютно ничего не делаю.
– И что ты собираешься делать?
– Отвезу Дэнни и Чарити к моей матери в Хорли, потом вернусь и сожгу этот дом дотла.
Лиз изумленно уставилась на меня:
–
– Смогу и сделаю. Этот дом охвачен бесовщиной или проклят. Называй как хочешь. Я не знаю, что замышляют молодой мистер Биллингс и Кезия Мэйсон. Не знаю, что представляет собой Бурый Дженкин или кто такой Мазуревич. Не знаю, что случилось со
– А если тебя поймают?
– Меня не поймают. Я даже не потеряю зарплату. Просто скажу, что от паяльной лампы загорелась оконная рама, а потом и весь дом. Боже всемогущий, давно кто-то должен был это сделать.
– Дэвид, этот дом имеет историческую ценность. Ты не можешь сжечь его.
– Живые люди гораздо важнее исторических памятников. И люди, которые должны быть мертвы, но продолжают жить… они тоже гораздо важнее исторических памятников.
Лиз положила книгу на одеяло и легла на подушку. С каждой минутой меня тянуло к ней все сильнее. Мне нравилась ее по- детски курносая мордашка, округлости ее тела. Ее чистый мыльный запах. Единственной загадкой для меня оставалось то, что она думает обо мне и почему осталась. Иногда она была замкнутой и нетерпимой. Иногда безжалостно критичной. Иногда забавной. Иногда страстной. Но всегда казалось, будто она смеется над шуткой, которую я до конца не понял. И будто занимается любовью в своем воображении, не разделяя со мною чувств. Она уже несколько раз делала мне минет. Как минимум пару раз, когда я спал. Всякий раз ее голова была повернута ко мне затылком, и она глотала мое семя, не проявляя ни страсти, ни эмоций, ни удовольствия.
– Подумай об этом завтра, – сказала она.
– Я много думал об этом, и сейчас уже завтра.
– А как же я?
– Я найду тебе жилье.
– А что будет с нами?
– Не знаю. Возможно, нам не стоит пока заглядывать вперед. Хочу сперва привести в порядок Фортифут-хаус.
Она повернулась и смотрела на меня не мигая. В радужной оболочке ее левого глаза я заметил оранжевое пятнышко.
– Я не совсем это имела в виду, когда говорила, что ты должен быть более решительным.
– Серьезные проблемы требуют серьезных решений.
– Хммм, – произнесла она и демонстративно повернулась ко мне спиной.
Я взял в руки ее книгу и стал читать вслух:
– «Однажды, чтобы сделать ему приятное, она решила показать ему свою грудь. При этом она краснела и испытывала сильнейшие внутренние терзания. Застенчиво расстегнула лифчик и продемонстрировала маленькие белые плоды, сокрытые под ним».
– Так и знала, что ты сразу откроешь на каком-то малопристойном месте, – глухо произнесла Лиз, уткнувшись в подушку.
Она повернулась ко мне. Оранжевое пятнышко в ее радужной оболочке мерцало, как огонек.
