ГЛАВА 29,
в которой я раскрываю тайну кровеита, а мадам Лилит заказывает гномьи слюни
На следующее утро меня подняли ни свет ни заря и сразу отвели к мадам Лилит. Рабочий кабинет первого советника во многом напоминал ректорский. На стене красовался портрет Марсия во весь рост. Как патриотично.
Я передала ей слова Озриэля о том, как вызвать Ореста.
— Велите, чтобы кто-нибудь отнес ему пергамент и перо, он напишет нужное заклинание.
Первый советник отправила с этим поручением Эола Свирепого. В другой ситуации покровителю факультета доблестных защитников вряд ли понравилось бы служить мальчиком на побегушках, однако частые спуски в подземелье явно радовали его.
Пока мы ждали, мадам Лилит нетерпеливо прохаживалась туда-сюда и произнесла от силы две-три реплики, по всему было видно, что она нервничает. Время от времени она выглядывала в окно и потирала ручки, совсем как ее дядя. Последний тоже вскоре явился, но, в отличие от племянницы, вел себя совершенно непринужденно. Он галантно поздоровался со мной, словно и не было той сцены в Академии, устроился в одном из стульев-кресел и поинтересовался, завтракала ли я. Я нехотя призналась, что не успела — меня отвели сюда раньше, чем нас покормили. Тогда он позвонил в колокольчик и велел принести бутербродов с теплой уткой, спаржу и тыквенное печенье.
Я старалась сохранять презрительно-отстраненный вид и хотела отказаться от угощения, но намерение вылетело из головы, как только принесли все вышеперечисленное. Великие дела не совершают на пустой желудок, поэтому я без малейшего стеснения устроилась за столом мадам Лилит и принялась за завтрак.
Глюттон Медоречивый тоже подцепил одно тыквенное печеньице и, прежде чем отправить в рот, аккуратно счистил посыпку:
— Терпеть не могу кунжут, — пояснил он и повернулся к мадам Лилит, рассеянно смотревшей в окно. — Не желаете ли присоединиться к нам, дражайшая племянница?
Та вздрогнула, придя в себя от задумчивости, недовольно покосилась на нас и отклонила предложение.
— А зря, — констатировал он, подмигнул мне и отправил печенье в рот.
— Вы с таким уверенным видом творите зло, — не удержалась я. Прозвучало почти как комплимент.
— А именно так его и нужно творить, — спокойно заметил принц. — Во-первых, выгадаете время, пока сильные будут приходить в себя от вашей наглости, а во-вторых, слабые, видя такую решимость, засомневаются в себе. Люди любят уверенных. — Его глаз-протез полыхнул алым. — Прошу меня извинить, принцесса.
Принц вынул из кармана элегантный платок с монограммой, извлек глаз и принялся его протирать. Пару секунд я молча наблюдала за тем, как он ловко полирует его кусочком ткани, а потом подавилась печеньем. Пальцы инстинктивно потянулись к шее, где до недавнего времени висел рубин фортуны.
— Это… это… — я задыхалась, тыча в сторону камня.
— Вы хотите знать, не кровеит ли это? — любезно подсказал собеседник.
Я с трудом кивнула.
— Именно он, — Глюттон Медоречивый сдул невидимую пылинку с красного шарика, отчего тот снова вспыхнул, и в глубине заволновался клубок светящихся нитей, а потом вернул в глазницу. — Лучшего материала для таких целей не найти. Так что, если когда-нибудь возникнет подобная нужда, очень рекомендую. — Глаз крутанулся и встал на место. — Пользуюсь уже тысячу лет и никаких нареканий. — Он сопроводил шутку еще одним подмигиванием, а я никак не могла прийти в себя.
Передо мной совершенно отчетливо встала страница из «Камней неустановленного происхождения», где перечислялись области применения кровеита.
Разгадка все это время была так близко! Если, конечно, я правильно поняла…
Мадам Лилит оторвалась от созерцания двора и повернулась к нам. Лицо было совершенно непроницаемым, но я поняла, что наша беседа от нее не ускользнула.
