дверцах. Еда нашлась в смежной с кухней кладовой: мешок сухарей, палка колбасы, несколько булок и несметное количество банок с вареньем, джемом и повидлом.
В колбасу я, не удержавшись, вгрызлась прямо на месте. Опомнилась только на середине палки. Потом схватила булку, банку клубничного варенья и поспешила обратно в кухню. Разрезала булку пополам, намазала нижнюю часть вареньем, пришлепнула сверху второй половинкой и на следующие четверть часа погрузилась в королевство чревоугодия. Под конец первой банки и второй булки желудок издал благодарное урчание и затих.
Покончив с трапезой, я постаралась, как могла, скрыть следы вторжения. Чуть поколебалась, решая судьбу колбасы: оставлять на виду улику нельзя, доесть сил уже не осталось. Прихватила с собой.
Теперь я почему-то не сомневалась, что сумею отыскать свою башню. Главное, правильно настроиться — как в случае с кухней.
Но найти кухню оказалось на порядок легче. Я поднялась вроде бы тем же путем, но внезапно очутилась в совершенно незнакомом коридоре. Он вывел в другой незнакомый коридор, а тот, в свою очередь, в следующий такой же. Я настолько привыкла, что, кроме меня, вокруг никого, что потеряла бдительность и спокойно шагнула в очередную залу.
Там было гораздо холоднее, чем в предыдущих: ветер развевал белые занавески на узких окнах, протянувшихся от пола до потолка через равные промежутки, как бойницы. Над головой тренькала люстра, состоящая из множества мерцающих кристаллов. Они качались и стукались, издавая мелодичные звуки. Из мебели здесь были только старинные стулья, выстроенные вдоль стен. Под ногами — давно не драенный черный паркет елочкой, лунный свет отражается от зеркал и множества других поверхностей: латунных, мраморных, драгоценных. Разглядеть что-то еще я не успела, потому что в центре зала спиной ко мне стоял неизвестный.
Понадобилась секунда, чтобы узнать в нем Якула Кроверуса. Я почувствовала, как леденеет колбаса за пазухой. Ноги сработали быстрее головы, унеся меня за накрытый бархатом постамент. Минутку я посидела, прижав колени к груди и приходя в себя, а потом любопытство пересилило. Я осторожно выглянула и начала со всевозрастающим недоумением наблюдать за действиями дракона: он что-то негромко бормотал, совершал странные пассы руками, делал несколько шагов по залу, резко останавливался и раздраженно выпускал в воздух облачка дыма, потом возвращался на место и начинал заново, как кладоискатель, пытающийся набрести на точку, отмеченную на карте.
Когда он в очередной раз повернулся, я быстро нагнула голову и затаилась. Очень скоро ноги затекли, зубы застучали от холода, а пальцы онемели. Единственное, что чувствовало себя прекрасно, — моя аллергия. Она снова утихла.
Сколько еще дракон намерен тут торчать? Похоже, и не собирается уходить. Придется сделать это первой, пока не превратилась в сосульку и не выпала из укрытия с громким стуком.
Улучив момент, когда он отошел в глубь зала, я выскользнула из-за постамента и юркнула в полуоткрытую дверь, через которую вошла. В коридоре припустила со всех ног, уже не заботясь о том, слышал ли он меня. Бежала до тех пор, пока не закололо в боку. Обессиленная, присела на покрытую мягким ковром лестницу, обняла руками перила и прикрыла глаза, теряясь в догадках, что же означало странное поведение дракона. Проснулась уже в своей комнате, аккурат к приходу Хоррибла.
ГЛАВА 13,
в которой мне дают неприличные советы
Слуга вкатил тележку с завтраком и положил на стул сверток со сменным комплектом одежды. В движениях сквозила поспешность.
Сок я выпила, а вместо горошины попросила принести тот же завтрак, что был у него.
— Как… вы отказываетесь от горошины «Шикобрак» ради какого-то омлета, жареного сыра и овсяных блинчиков с вареньем?
Я едва сдержала стон.
— Именно. Не хочу вводить господина Кроверуса в лишние расходы, поэтому отныне намерена питаться тем же, что и остальные.
Когда слуга вернулся со всем вышеперечисленным, я пристроила тарелку на коленях и поинтересовалась:
