Наконечники для стрел привлекли меня своим материалом. Камень. Но не гранит, а явно совсем другой камень. Выглядит хрупким, но края наконечника остры, видно даже невооруженным взглядом.
– Тикса! А ну-ка тюкни пару раз по этому камешку! – один из стражей протянул гному продолговатый обломок очень темного и словно бы слоистого камня.
Тикса отказываться не стал и тут же начал «тюкать». Несколько звонких ударов – и камень рассыпался на тонкие пластины.
Давешний часовой удовлетворенно крякнул и, осторожно подобрав пластинки, прогудел:
– От и ладно. Дальше мы уж сами.
– Охотничьи, – заметил я, глядя на плоский и широкий наконечник у себя на ладони.
– Срезень, – подтвердил страж. – Но если немного иначе привязать, то и человеку влетит промеж ребер. Вернее, шурду поганому. Лишь бы брони на нем не было, да шкур поменьше намотано. За милую душу вспорет!
– Кивнув, я вернул наконечник будущей стрелы и, повернувшись к озеру, задал еще один вопрос:
– Рыба?
– На сегодня уже с избытком наловили, господин, – широко улыбнулся самый молодой стражник. – Это уже почитай не озеро, а садок. Решетка узкая, только мелочь пузатая проскакивает сквозь него. А крупной рыбе деться некуда, вся здесь остается.
– С голоду не дохнет? – поинтересовался я.
То, что рыба не может уйти – это хорошо. Но ведь и они живые твари. Им тоже питаться надо. Хищникам рыбным здесь раздолье, а вот остальным? Не одними же водорослями они живы. А с насекомыми здесь туговато.
– Так вылавливаем же, – пожал плечами мужик. – И на кухню ее сразу, родимую. Так что сильно оголодать не успевают! И жирок не теряют. Хе! Можно бы и засолить, да с солью у нас туговато, господин.
– Понятно, – кивнул я и, коротким жестом попрощавшись, направился к гномьему городку, расположенному выше береговой кромки.
Прошел шагов двадцать и остановился, в полном изумлении изучая две стоявшие рядком каменные статуи.
Изумление было настолько большим, что на несколько минут у меня из головы напрочь вылетели все заботы и дела.
На небольших каменных постаментах стояло две статуи в полный рост, выполненные мастерски, неизвестный скульптор обладал большим талантом. Обе фигуры полностью узнаваемы. На одной обычный человек с ничем не примечательной внешностью. На другой закованный в полный доспех кошмар с десятком застывших каменных щупалец над головой, выстроившихся в неровный веер. В обеих скульптурах был запечатлен не кто иной, как я. Собственной персоной. В камне. Первая статуя, судя по всему, относилась ко времени, когда мы только познакомились и гномы начали осваивать приозерную пещеру. Только тогда я и носил кожаный доспех и обладал нормальной внешностью. Вторая статуя… тут и думать нечего. Нежить в ниргальем доспехе со щупальцами-убийцами за плечами и в черном рваном плаще. Таким я был совсем недавно.
Внизу, на постаменте, уходящем в землю, были выбиты какие-то заковыристые руны, но о чем именно они оповещали, я знать не могу, ибо данным языком не владел. И посему ухватил за плечо ухмыляющегося Тиксу, легко подтащил его к себе и мрачно вопросил:
– Это еще что такое?
– Друг Корне! – радостно отозвался гном и, ткнув пальцем в другую статую, повторил: – Друг Корне Сильный!
– Так и написано?
– Ага! – еще радостней заулыбался Тикса. – Оченно красиво, да?
– Не знаю, что и сказать, – признался я, вглядываясь в темные и узкие смотровые щели глухого шлема. Хорошо хоть не светятся.
– Я говорил – надо наверх поднять! На стену! Пусть все видят!
– Нет уж! – категорично отрезал я. – Как-нибудь перебьемся!
Не знаю, кто скульптор – а я обязательно узнаю! – но пусть эти два образчика искусства продолжают стоять на песчаном берегу подземного озера, мрачно вглядываясь в низвергающуюся с водопада воду. Вдруг чудом уцелевшие и выползшие на берег шурды при виде моих статуй – особенно второй – разом окочурятся от страха. Хоть польза будет.
– Теперь ко мне в гости? – с надеждой осведомился плутоватый гном.
– Пошли, – со вздохом согласился я, отводя взор от статуй.
– Грибная настойка есть! Оченно хорошая!
– Пожалуй, я выпью, – задумчиво отозвался я, все еще не придя в себя после ознакомления с местным творчеством.
– Не иначе как идолопоклонничеством гнусным попахивает, – сварливо проворчал хриплый голос, рядом со статуей остановился
