представлялись делом абсолютно бесполезным, чреватым лишь ростом потерь. Если же русские решили вывести свою часть из окружения, то остановить их атаку, которую наверняка поддержат с другой стороны, просто не хватит сил. И что тогда отвечать командованию?
Стоило признать, что задачу свою Такаяма не выполнил. Хоть сэппуку совершай. Честь офицера требовала, кстати, именно такого первобытного решения. Только вот знакомить свои кишки с фамильным клинком, уже прервавшим жизнь многих поколений достойных предков, как-то не хотелось. Негигиенично это, да и вообще больно.
Решение пришло в голову Такаямы мгновенно, все же дыхание смерти очень улучшает работу головного мозга. И уже через несколько минут японские саперы занялись минированием пути возможного отхода русских. Вот так, никуда не денутся, мешанина из противотанковых и противопехотных мин – надежный барьер. Русские это, кстати, тоже поняли и попытались саперам помешать, но Такаяма такую реакцию с их стороны предвидел и послал на прикрытие саперов целую роту. Теперь оставалось только доложить наверх. Правильный выбор слов – и его безуспешные попытки выкурить противника разом превращаются в грамотно проведенную операцию по заманиванию в окружение дополнительных сил русских. Ну, а дальше пускай их авиация бомбит. Если же нет самолетов, то при чем здесь он, полковник Такаяма? Каждый занимается своим делом. Он преподнес летунам на блюдечке победу, а дальше уж они пускай сами.
Полковник мог быть доволен собой… Вот только дальнейшее развитие событий показало, что радоваться не стоило. Рев двигателей буквально разорвал вроде бы установившееся наконец спокойствие ночи, и приближался он столь стремительно, что Такаяма, выскочив из своей палатки, оказался буквально оглушен. А еще ослеплен, потому что русские танки, прущие через позиции его части прямиком на штаб, включили фары. Гремели пулеметные очереди, разбегались солдаты. Вот один танк, не останавливаясь, выплеснул струю жидкого огня. Вопли стали такими, что резали уши, запахло жареным мясом. И пришло понимание, что русские не стали сидеть в обороне, не стали прорываться назад. Они атаковали, малыми силами, но компенсировали их внезапностью и неготовностью его, Такаямы, к такому повороту. И теперь полк как организованная военная сила перестал существовать. А потом длинная пулеметная очередь, прошив палатку, зацепила полковника, и он упал, пачкая чужую, ненужную ему уже землю горячей, черной в неверном свете фар кровью.
Головной танк остановился, и майор Петров подошел к поверженному врагу, посмотрел на царапающие землю пальцы. Сзади подбежал санитар, склонился над раненым.
– Будет жить, товарищ майор.
– Ну и хорошо, грузите его.
Такаяму, перевязав, безо всякой почтительности забросили в бронетранспортер. Наблюдающий за этим Фрунзе лишь присвистнул уважительно:
– Ордена вам обеспечены…
– Да ладно. Сейчас бы выжить, какие там ордена.
– Выживем, – почему-то Фрунзе был в этом совершенно уверен. – Эх, майор, молодец вы. Точно быть вам маршалом.
Петров только хмыкнул и бегом помчался к своему танку. Время поджимало, а до своих еще было ой как далеко. И ни он, ни кто- либо еще даже не догадывался, что Фрунзе в тот момент не шутил…
Океан ревел. Именно ревел – здесь, южнее мыса Горн, кажется, и не бывало хорошей погоды. Только рев и удары волн, притом, что штормом это тоже было не назвать. Так, серединка на половинку. Однако командирам кораблей от этого было не легче.
Эскадра продиралась сквозь непогоду, словно древние морские чудовища, вырвавшиеся из небытия. Тяжелые, словно утюги, линкоры вспарывали и подминали волны, не особенно обращая на них внимание, но их более легким собратьям приходилось туго. Обшивка крейсеров и эсминцев звенела от напряжения, по палубам, захлестываемым волнами, стекала холодная океанская вода.
Но творения рук человеческих были прочны, и нервы тех, кто их вел, тоже. И вот рев стихии остался за кормой, а солнце, вырвавшееся из-за туч, осветило мокрые спины бронированных левиафанов. Эскадра шла на юго-запад, и следующей ее целью, по планам Колесникова, стала Австралия.
Австралия, государство-материк, где благодатен юг и суров засушливый север. Где скачут кенгуру и бродят овцы. Одна из немногих стран, в которых иметь предком каторжника почетнее, чем лорда. Страна людей сильных и храбрых, сумевших в прошлую войну отбить все японские десанты. Место, в котором Колесникову очень хотелось побывать в прошлой жизни, только вот не получилось никак. Зато сейчас – сколько угодно. И вместо визы, за которую австралийцы в его время драли безбожно, вынося, вдобавок, мозг дополнительными требованиями, ровные ряды линкоров за спиной.
