Быстро убедившись в ценности такого оборудования, японцы готовы были покупать его много и задорого. Однако немцы, тоже отнюдь не дураки, и, вдобавок, наученные горьким опытом прошлой войны[2], поставлять аппаратуру вроде бы не отказывались, но, разумеется, без ущерба для себя, что сейчас, что в будущем. В переводе на нормальный язык значило устаревшие модели. И в ограниченном количестве, создавая дефицит и еще сильнее задирая цены. Не было смысла сомневаться, японцы это запомнили и, как только война закончилась, попытались найти других поставщиков.
Однако не так-то это было просто. Русские, которые производили аппаратуру не хуже немцев, ничем помочь не могли, да, честно говоря, и не хотели. И вообще, их радары – штучный товар на немецкой же элементной базе, самим не хватает, и японцы изначально не слишком-то рассчитывали на них. Остальные союзники пользовались аппаратурой немецкого производства, которой тоже хватало далеко не всем. Да и контролировали такие перепродажи немцы очень плотно, так что поставлять их японцам те же итальянцы и французы не смогли бы, даже если б очень захотели. Оставались США, но они после той войны сами находились не в лучшем положении. Практически все оборудование победители аккуратно и предусмотрительно вывезли в качестве контрибуций, так что американцы делали сейчас электронику в мизерных количествах. Это вам не танки, процесс здесь сложнее и тоньше во сто крат.
Пришлось японцам изворачиваться самим. Кое-что они, разумеется, смогли, но именно «кое-что». Характеристики у их самоделок оказались совсем не впечатляющими, а габариты и вибростойкость не позволяли их использовать на кораблях. Поэтому старые немецкие запасы оставили для нужд флота, а на базы, особенно дальние, отправляли барахло собственного производства, которое их сейчас и подвело.
Командир эсминца «Сираюки», капитан третьего ранга Рокуро Сугавара, оказался шокирован происходящим. Вот он несет рутинную патрульную службу, предвкушая, как через пару часов вернется в порт и, сойдя с блестящего и скользкого от густо покрывающих металл капель воды мостика, отправится вначале к командованию, а затем на квартиру, предоставленную ему как старшему офицеру. В Сингапуре с этим было просто, надо – выкинут каких-нибудь голландцев или французов, и заселяйся. Там он переоденется в сухое, выпьет подогретого саке или, может быть, виски, благо его на захваченных британских складах много, и, наконец, согреется.
А потом можно будет выспаться. Командовать кораблем – занятие не из легких, даже таким сравнительно небольшим, как эсминец. Особенно таким, как эсминец – ведь основная служба достается как раз им, а крейсера и, тем более, линкоры выползают с баз только когда необходимо идти в бой. Рутина же вроде патрулирования достается эсминцам и сторожевым кораблям. А когда их на базе сравнительно немного, нагрузка на команды, особенно на офицеров, становится крайне высока. Самураю, разумеется, не пристало жаловаться, но все же тяжело, и возвращения на берег экипаж ждет с нетерпением.
Так что, можно будет отдохнуть, выспаться и, если наладится все же погода, завтра сходить в бордель старого Ли. Этот пронырливый китаец процветал во времена британцев, но и сейчас остался на плаву. Конечно, его нация заслуженно презираема, но такие, как Ли, всегда нужны. И девочки в его заведении хороши. В основном, правда, китаянки, но попадаются и филиппинки, и несколько индусок. Экзотика, конечно, но тоже иногда стоит разнообразить рацион. Даже европейки есть, правда, всего несколько – голландки. Эти не против подработать в борделе… Цены старый китаец, разумеется, дерет, но оно того стоит.
В общем, мысли капитана были весьма и весьма радужными, и потому, когда из пелены дождя вынырнула огромная размытая тень чужого корабля, ему потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности. А потом еще несколько, чтобы обругать последними словами капитана этой грузовой лайбы (а чем еще мог оказаться корабль таких размеров?), который прет, не разбирая дороги. И лишь когда их разделяло кабельтов пять, не больше, Сугавара понял, что это, во-первых, военный корабль, а во-вторых, он не японский.
Дав полный ход и нещадно насилуя турбины, «Сираюки» рванулся вперед, выходя из-под таранного удара чужого корабля, и успел-таки уклониться. Однако радость была недолгой, поскольку чуть дальше обнаружился еще один корабль, и курс его неуклонно пересекался с эсминцем. Сугавара попытался увернуться, но на этот раз удача была явно не на его стороне. Таранный форштевень линкора «Севастополь» ударил в борт «Сираюки» под небольшим углом. Захрустел, сминаясь, металл, и, вырывая листы обшивки и пропарывая тонкую, небронированную палубу, русский корабль буквально разрубил эсминец пополам. Уже падая, Сугавара успел вдруг подумать, что та китаянка, которую он наметил для себя на завтра, уже никогда его не увидит, а потом его ударило о ставшую вдруг невероятно жесткой воду. Еще через мгновение Индийский океан навсегда сомкнулся над его головой.
Контр-адмирал Селезнев мог быть доволен – на первом этапе его план увенчался успехом. Оба эсминца, охраняющие подходы к Сингапуру, удалось застигнуть врасплох. Первый удалось протаранить, утопив, что называется, без шума и пыли. Второй, правда, рванул прочь, но был перехвачен советскими лидерами «Баку» и «Тбилиси». Не слишком удачные корабли, отправленные в этот поход, скорее, по остаточному принципу, за неимением лучших – все более современные, включая трофеи прошлой войны, сейчас шли через Ледовитый океан – тем не менее, с задачей справились. Каждый из них превосходил японский корабль размерами, нес по
