взгляд останавливал не хуже бетонной стены. Катарина должна
Уэс проверил температуру воды и пошел в гостиную. Като сидела на диване, поджав колени к груди, и задумчиво рассматривала свои окровавленные пальцы. Если и заметила его, то не подала виду. Сейчас ничто не напоминало в ней ту женщину, полицейского уравнителя, которая два часа назад сумела прервать один из самых мощных ритуалов. У Уэса волосы вставали дыбом, когда он думал, что могло произойти, если бы пришлым удалось активировать заклинание призыва! Наверное, погибли бы все в здании и еще многие за его пределами, пока удалось закрыть разрыв между мирами.
Однако это запоздалое тревожное чувство не шло ни в какое сравнение с тем, что Уэс испытал, когда впервые ощутил Аспект уравнителя. И хотя он находился на безопасном расстоянии, будто громадный колокол забил в голове тревогу – опасность! Слепой порыв – бежать, бежать немедленно, без оглядки, как можно дальше и быстрее. Так срывается с места косуля, завидев среди ветвей волчью холку. Животный инстинкт, и больше ничего. Первый ужас длился несколько секунд и схлынул, уступив место напряженному оцепенению. Аспект ощущался как гигантский, ненасытный зев, способный сожрать всю магию и оставить подыхать, как мотылька с оторванными крыльями. Безжалостный и неотвратимый, как девятый вал.
Уэс вряд ли забудет все, что пережил в те минуты. Пожалуй, теперь он понял, почему, поручая наблюдать за Катариной Ларссон, его предупреждали быть очень осторожным. Та самая маговская страшилка, которой пугают на лекциях в университете, о которой с притворным пренебрежением шутят в кланах, – рядом с Уэсом. Совсем недавно она, без сомнений, сделала кого-то из магов калеками на всю жизнь, а сейчас сжалась в комочек и боится поднять глаза. Такая слабая и беззащитная, лишь небольшое ментальное усилие – и ее разум расколется, как орех. Эта внезапная мысль так потрясла его, что Уэс чуть было не развернулся и не вышел из ее квартиры, чтобы больше никогда не вернуться.
– Почему ты со мной? – вдруг тихо спросила Катарина, заставив его замереть в дверях гостиной.
– Что?
Первая паническая мысль: «Она знает». Но Уэс сразу же отмел ее: если бы Като знала, то повела бы себя совсем по-другому. Не обнажала бы перед ним свою слабость, не принимала его заботу.
– Почему ты со мной возишься? – повторила устало. Она наконец посмотрела на него – внимательно и изучающе.
Уэс подошел к дивану и поднял ее на руки, чтобы отнести в ванную, как и собирался. Что это с ним, в самом деле? Вздумал отступиться из-за минутной придури? Черта с два!
– Это называется заботиться о ком-то, Катарина, – усмехнулся он беззаботно, насколько мог. – Вот, сейчас я покажу тебе, как это делается.
Уэс помогал ей снимать одежду, невзначай касаясь гладкой, обнаженной кожи – со сдержанной нежностью, как и предполагает ситуация. Като поначалу заупрямилась со свойственной ей бравадой – «справлюсь сама!» Но мужчина уже знал, как обойти этот защитный механизм.
– Конечно, справишься, – согласился он, продолжая избавлять ее от форменной рубашки. – Но мне приятно ухаживать за тобой. Просто позволь себе расслабиться хоть ненадолго. – Уэс бережно взял ее лицо в свои ладони и заглянул в глаза. – Ты в безопасности со мной.
Безопасность. Вот еще одно уязвимое место Катарины, как и чувство противоречия. Она так отчаянно стремится к защищенности и одновременно упорно держится за железную маску, которая ей уже не по силам. Нужно лишь ненавязчиво взять на себя часть бремени – и Като оттаивает. Вот только доверять по-прежнему не торопится.
Все это время Уэс наблюдал за ней, за тем, как чутко реагирует ее тело на прикосновения, как она сначала вздрагивает от сквозняка, а затем млеет в горячей ванне. Как стекают по ее шее блестящие капельки, задерживаясь в ложбинке между ключицами. «В конце концов, она всего лишь женщина, такая же, как тысячи других», – сказал он себе, задерживая взгляд на локоне, прилипшем к влажной щеке. В спонтанном порыве Уэс потянулся и заправил его за ухо. Катарина вдруг задержала его руку на своем лице и улыбнулась, первый раз с тех пор, как вышла из «Обсидиана».
– Спасибо, – просто сказала она. И Уэс обреченно подумал, что одна эта улыбка для него важнее миллионов других.
Я без воодушевления рассматривала в зеркале свою бледную, осунувшуюся физиономию. Пудра не помогала скрыть темные круги под глазами и, нанося уже третий слой, почувствовала себя дурой. Ну, что, спрашивается, Уэс там не разглядел? По-моему, увидел все и даже больше. При воспоминании о том, как он таскал меня на руках по всей квартире, купал в ванной и отпаивал чаем с печеньем, в груди вспыхнуло приятное тепло, которое тут же перешло на щеки. Мне было мучительно стыдно за свою слабость, за то, что вела себя, как маленькая девчонка, да еще и выпытывала у него всякие глупости. «Почему ты со мной, Уэс?» – покривлялась
