маленькую упаковочку с паштетом. Деликатес он так же быстро открыл и, воткнув в него пластиковую вилку, протянул своей госпоже. При этом встал на колено, словно перед королевой, а голову склонил вниз.
– Это что за шизофреник? – спросила Оксана.
Она лишь повернула голову, не вставая, и из такого положения наблюдала за происходящим.
– Вот это, я понимаю, борьба феминисток за свои права в действии, – хохотнула Ангелина, осторожно поддев свою коробку носком ботинка и пододвинув поближе.
Только потом она взяла паек и распаковала.
– Задницу слабо оторвать? – зло буркнул я, наклонившись за двумя рационами сразу для себя и Игоревой.
– Лень, – отмахнулась от меня Ангелина.
– Ты не забывай, что это на сутки. Сожрешь сейчас за один присест.
– Этой худобе такого на год хватит, – подхватил Николай. – Она, поди, как Дюймовочка, по ползернышка ест.
– Нормально я ем. Я, между прочим, фитнесом занимаюсь.
– Так кто-нибудь ответит, что за цирк происходит? – снова подала голос Оксана.
– На дворе Третья мировая, постапокалипсис, а это инопланетянка, – ответила Фотиди, намазывая на сухую галету овощную икру. – Сейчас бы кипятку. Можно было бы тогда чай заварить.
– Да где ж я тебе котелок найду? – возмутился Николай.
– Сейчас найду, – отозвалась Анна и с шумом сдвинула какую-то отломанную доску, на поверку оказавшуюся дверцей от кухонного гарнитура.
Анна отодвинула обломок и достала большую алюминиевую кастрюлю. Та была слегка помята, но без дырок. Она нагребла туда снега с горкой и поставила на костер, подкинув в огонь деревяшек и картонных упаковок от пайка. При этом она провела пальцами над емкостью и шевельнула пальцами. Я произвел идентификацию заклинания, оказавшегося стерилизатором и сорбентом одновременно. Теперь талую воду можно было пить, даже если туда упало нечто несъедобное.
Через пятнадцать минут в кастрюле забурлило.
Снова щелчок пальцев, и здоровяк достал из специального кармана на своем рюкзаке упаковку одноразовых стаканчиков. Совершенно игнорируя раскаленный вид кастрюли, он поднял ее за горячие ручки и налил в два стаканчика кипятка. Меня аж передернуло. В один он добавил порошковый кофе, а потом снова последовало коленопреклонение, на сей раз с напитком.
– Сам поесть, – приказала бесовка, и парень поспешно начал открывать мягкую банку консервов с соленым шпиком.
– Да что ж такое, – запричитала Анна и подскочила со своего места, а потом схватила сопровождающего бесовку за руки и повернула ладони так, чтоб осмотреть. Стали видны волдыри. Парень молча смотрел на них и все так же улыбался.
– Зачем вы его мучаете?
– Он раньше быть хье, быть таким, как ты или он, – снизошла до ответа бесовка. – Он умереть. Я купить. Мастер делать из него держак. Потом я сюда. Мне нужен слуга. Мастер снова делать его хье. Он мой предмет.
– Он раб?
– Нет. Раб иметь волю, но не иметь свободу. Он вещь. Он не иметь воли.
Анна осторожно провела по обожженной коже кончиками пальцев, зажмурившись, а потом подула на них.
– Он теперь всегда такой будет?
– Нет. Он смерть в первом царстве и быть в великой серой пустоши. Там память и воля быть. Ха, ненадолго.
– Ничего не понимаю. Какие царства? Какие хье? При чем тут смерти?
– Позже поясню, – произнес я.
Мы с огромным удовольствием завершили ужин, даже не задавшись вопросом, откуда у нечистой силы оказались общевойсковые пайки, но вот заснуть получилось далеко не у всех. Ночь прошла как на иголках, но опасения оказались напрасными, на нас никто не напал.
Я сидел и ковырялся в заклинаниях, освежая память и думая, что и где можно применить. Фокусный импульс и серебро не всегда могут помочь, нужно еще. Нужно думать. Еще как думать, не зря же я почти академик.
Глава 39
Серое утро встретило нас легким снежком. Мы быстро собрались в дорогу. Я отдал свою куртку Анне, а сам грелся заклинаниями. У них был такой недостаток, что стоило подуть слабенькому ветерку, как пробирало насквозь.
С рассветом парочка из бесовки и ее слуги ушла в сторону, противоположную нашей.
Мы быстро доели мерзлый паек. Худенькую Свету пришлось нести мне. Девушки не осилят, а Кузнецов придушит. Я соорудил из
