Старичок глянул на меня. А потом пожал плечами:
– Много разной. Их и не сравнишь между собой даже. Ты лучше про русалку подумай.
– Какую русалку? – нахмурился я.
– Ту, что ты приютил.
– Почему русалку? Она же навья.
– Марго… – позвал дед, явно отрабатывая отрепетированную сцену, старый жук.
– Русалки, – заговорила секретарша, – в славянской мифологии существа, как правило, вредоносные, в которых превращаются умершие девушки, преимущественно утопленницы, некрещеные дети. Предстают в виде красивых девушек с длинными распущенными зелеными волосами. Реже – безобразных старух.
– Вот слышал? Даже эта кукла знает.
– А при чем тут навья?
– Фу-ты ну-ты, я ж говорю, что навьи – это покойники, и русалка – тоже. Только утопленница она.
– И что мне делать?
– Для начала впустить в палатку. Она уже цельный час стоит.
Я сжал губы и осторожно отодвинул полог. Там действительно стояла та самая девушка. Ее успели переодеть. Вместо рванины на ней была обычная полевая военная форма. Даже кепка имелась. Длинные волосы непривычно бледно-салатового цвета спускались почти до середины бедер. Нездоровая бледная кожа была еще терпима, а вот от глаз, таких же бледных, немного было не по себе.
– Заходи.
Она шагнула внутрь и с порога выдавила слово:
– Воды.
Я протянул чайник, который не успел поставить кипятиться. Навья оттянула воротник и стала лить воду на лицо так, чтоб та стекала за шиворот. Я вскинул брови от удивления. Но, в конце концов, я вижу перед собой русалку.
После водной процедуры девушка прошла в угол палатки и села на пол, обхватив колени руками. Ни дать ни взять Аленушка с известной картины. Козленка не хватает. А может, и есть уже козленок. В моем лице.
– Я вот на суете в социяльной сети письмецо чиркнул, так наши совет дают. Ты ее в городе как пугало, именуемое готом, наряди. Самое то выйдет. Да и не узнает никто под краской.
Я вздохнул и подошел к экрану ноутбука, сияющему в полутьме палатки окошком в другой мир. Там была открыта страница социальной сети с забавным названием группы «Домовые всей страны». Там красовалась среди прочих фотография деда Семена. Ишь ты, нечисть интернета. И ведь простой народ тоже комментирует, считая это страничкой юмора.
– Сколько там ваших?
– Ну, почитай, тыщ триста будет. Там не токма домовые. Там все есть.
Вспомнились прочитанные когда-то в сети записки домового.
– Ольха! Брысь отсюда! – вскричал дед, когда лесавка в кошачьем обличье запрыгнула на стол и улеглась на клавиатуру. Хорошо, что в человеческом так не сделала.
Домовой, одержимый призрак, лесавка и навья. В общем, у меня прибавление в потустороннем семействе. Я оглядел его и опять вздохнул. Ничего. Потом разберемся.
Глава 7
Обычно разговорчивый Вейдорович долго молчал, прежде чем начать занятие. Он сначала рассеянно тер очки, а потом рассматривал их, словно не решаясь нацепить на нос.
Мы тоже молчали. Недавние события насовсем унесли налет беззаботности с наших курсов переподготовки. Одной группы не было, ее назначили в патрулирование. Завтра их сменяю я со своим отделением поддержки. Сейчас же сборы шли по плану, совсем как в песне «The show must go on» английской рок-группы. И учеба продолжалась. По полной выкладке мы теперь не только учились, но и ели, и даже порой спали. Когда не было сил доползти до кровати.
Полотно палатки ходило легкими волнами и слегка хлопало от ветра. Слышался прерывистый шум редких капель. Август принес первые осенние моросящие дожди и слякоть, пока несильную, но уже пробивающую путь распутице. В южных регионах страны еще правило жизнью лето, но в Сибири-матушке все по-другому. Конец августа – начало осени.
Прокопов наконец-то оторвался от созерцания своих очков и оглядел аудиторию. Пять магов. В углу солдатик подкидывал березовые поленья в старенькую чугунную печурку. Он скрипел дверцей и лязгал кочергой, когда проталкивал деревяшки вглубь.
