– Я сам по себе, никто меня не создавал.
– И кто же ты тогда?
– Ну так я и говорю. Дед Семен я, домовой. Только я бездомный домовой, слышал про такое?
– Ладно, допустим, – согласился я с забавным ответом старичка, – а что ты тогда умеешь?
– За домом следить, чтоб беды какой не было. Ну, пожара там или крыс.
– Ага, разобрались. Завтра тебя товарищу покажу. Пусть прикол заценит.
– Не стоит. Я все равно не пойду, – приняв серьезный вид, ответил гость, – я тебе не безделица какая. Я домовой. Самый что ни на есть настоящий. Ты лучше на кухню иди, там тебя зовут, дозваться не могут. Поди, выкипело уже все.
Я напряг внутренние силы мага, от натуги даже в висках заломило. На кухне щелкнула кнопка на чайнике и сразу зашипела вода. Все же я маг, и такие фокусы полезны, да и тренироваться надо. Я отошел от шкафа и зашел в свою мини-столовую, взяв со стола пачку пельменей. Белые комочки полетели в бурлящий кипяток, а следом соль и лавровый лист. Яблоко опять мне широко улыбнулось. Хорошо хотя бы оно не сулило неожиданностей.
Забавный домовой. Не буду его развеивать. Запас мощности еще есть, мой генератор на пять киловатт рассчитан.
Пельмени сварились, так что осталось выловить их поварешкой. Я потянулся к навесному шкафчику, что висел над плитой.
– Сметана у тебя испортилась, – раздался голос домового.
Я достал посуду и обернулся, ища, чем «прокомментировать» слова непомерно сообразительного старичка: хотелось кинуть свернутым полотенцем или поварешкой, но желание тут же испарилось, как только я осознал представшее передо мной зрелище. Оно заставило меня сначала замереть, а потом попятиться. Крохотный дед деловито осматривал содержимое холодильника, придерживая открытую дверцу. Морок, призрак, дух, как его ни называй, не мог воздействовать на материальные объекты. А тут налицо именно это.
– Что ты такое? – прошептал я.
– Так я ж уже три раза сказал. Я дед Семен. Домовой.
– Так разве бывает?
– Ты вроде чародей, а в нечисту силу не веришь. А мы есть. Вы тута понатворили бестолковых чучел, меж них теперя и спрятаться можно. Никто и не поверит, что настоящий.
– Надо друзьям рассказать, – промолвил я сам себе.
– Да кто же тебе поверит, – захлопнув холодильник, произнес домовой, – я ж уйти могу в любой момент. А ежели не погонишь, буду верой и правдой служить.
На фоне телевизора еле слышно запиликал телефон.
– Начальник, – прокомментировала Марго.
Несколько раз обернувшись на домового, я вышел из кухни и дошел до дивана, где валялся аппарат. Он обозначал себя светящимся экраном и от вибровызова норовил свалиться с края дивана. Я поднял его и нажал на зеленую кнопку.
– Слушаю, Андрей Викторович.
– Познакомился? – раздалось из аппарата.
Я глянул в сторону кухни, откуда опять хлопнул холодильник.
– Познакомился. Что это?
– Он разве не представился?
– Я как-то не верю в домовых.
– Придется. А завтра с утра зайдешь ко мне, черканешь подпись об ознакомлении с требованиями безопасности при обращении с нечистью и на листе доведения приказа о распределении.
– Хорошо, зайду разобраться. Но мне-то зачем?
– Извини, не я это затеял. Сверху так решили. Но это не телефонный разговор.
Аппарат отобразил надпись о завершенном звонке. Я тяжело вздохнул и опять зашел на кухню. Домовой уже вытащил из холодильника просроченную сметану. Картонная упаковка сама собой переплыла в мусорное ведро, а старик инспектировал очередную полку.
– Сколько смотрю, столько радуюсь сему морозильному сундуку, – раздался старческий голос, – чудной ледник. Не такой, как на моей памяти мастерили, лед тута же делается, прямо в нем. Чудной, но добрый. Не то пришлось бы живую птицу или животину покупать и дома разделывать. Откуда, думаешь, пошло название-то «блошиный рынок»? Так ведь оттуда. Вся живность просто страсть как кишела блохами и прочими паразитами.
