А в ЦРУ, где давно велась работа по планомерному разложению советского общества, руководящих органов Советского Союза, не исключая военных, предположили, что их усилия принесли плоды. В сравнение шло происшествие с эсминцем «Сторожевой» в семьдесят пятом[89]. По данной аналогии копнули дальше, вспоминая случай с командиром ПБПЛ «Смольный», и даже разворошили историю Кронштадтского антибольшевистского восстания моряков аж в 1921 году[90]. А кто-то так и вовсе упомянул некоего Клэнси, беллетриста, который вёл активную консультативную переписку с военными, надумав любопытный сюжет для книги[91].
Но на месте, то есть при непосредственном контакте всё оказалось ещё любопытней! Мартин Сколот, находя моменты для наблюдения, сделал вывод, что «что-то тут было не так»! На очередную странность, кстати, навёл один из тех морячков из Норфолка, колупнув краску с трубопровода ботинком. Объяснить ничего не успел (лязгнула кремальера, Мартину бросили короткое: «Гоу!»), но умудрился сунуть вдогонку кусочек отбившейся краски.
Потом он украдкой его рассмотрел, сначала вообще не поняв, что с этим сколом не так, но потом дошло: на изломе чётко были видны как минимум четыре слоя краски, слегка разных оттенков. Единственное, что пришло в голову – на новый корабль воткнули старую, уже использованную трубу!
Далее, топая коридорами-трапами где-то в глубине корабля в сопровождении морпехов, он, прислушиваясь к разговорам этих двух молодых конвойных, подмечал совершенно несвойственные советским реалиям нюансы. Честно говоря, он мало что разобрал из их коротких перебросов фразами, прекрасно понимая, что даже мат имеет свой контекст, но его поразили некоторые англоязычные сленговые словечки, принятые сейчас а Америке среди компьютерных пользователей.
А когда он, специально коверкая акцентом речь, что-то брякнул по компьютерной теме, ему рассмеялись в лицо, передразнив: «Ну, ты тупо-о-ой, пиндося, мы, бля, тебе не совок, мы хуже, бля – россияне!», при этом «россияне» гнусаво и явно презрительно.
Всплыла ещё одна странность, которую он в скоротечности позабыл, а точнее оставил на потом: часы у него отобрали ещё в самом начале при первом обыске. Сержант (судя по нашивкам), примерив их на руку, обозвал новенькие навороченные швейцарские часы, специально разработанные для армии США, «крутым булыжником, который опять придётся таскать и на гражданке». А это ну никак не вписывалось в реалии Союза, зная тягу советских людей ко всему заграничному!!!!
Дальше время растянулось и сконцентрировалось в сплошную полосу допросов, пауз и вроде как разговоров, и снова допросов с тем цепким на взгляд офицером-контрразведчиком и ещё двумя помягче, судя по погонам, тоже офицерами.
Гоняли его вопросами по вполне предсказуемым темам. На данный момент их волновало все, что было связано с крейсером, и особо глобальных цэрэушных секретов не требовали. А за стенкой как бы случайно дубасили «дельтовца». Тот за переборкой орал- факал (прежде, чем скис), дескать, «Америка это так не оставит! Их спасут – высадят десант “дельта-морпехов” и прочих», и бла- бла-бла…
Невольно примеряя к себе эти смачные «хэк, хэк» по рёбрам, по почкам, там за переборкой, глядя в усталые и иногда, в общем- то, почти житейские глаза контрразведчика, чувствуя, как рефлексия почти одолевает здравый смысл, Мартин старался никоим образом не выдать паники, выцарапывая из памяти основные аксиомы психофизического тренажа по поведению агента в плену и…
И выкладывал всё, что знает, почти правду, умалчивая в деталях (как учили), оставляя уж совсем маленькие секреты, то ли для гонора, то ли вторя надеждам избитого «дельтовца», что их, конечно же, чёрт возьми, вытащат. А эти «маленькие секреты» окажутся хоть каким-то козырем, позволят хоть как-то держать ситуацию на контроле. Тем или иным образом.
А затем наступала благодатная пауза, с эдаким «ф-у-ух!», и можно было осмыслить и согласовать свои инстинкты с логикой. Потому что всё собранное по крупицам из пассивных наблюдений никак не укладывалось ни в одну из версий, обговариваемых в Лэнгли.
Это был пик противоречий. С одной стороны, ему хотелось, чтобы всё быстрей закончилось и его, наконец, оставили в покое, а с другой – только оставаясь в сфере интересов противника (как агент ЦРУ), он мог хоть что-то понять и разобраться в этом далеко, как виделось, нетривиальном деле.
Одной из причин повышенного интереса Центрального разведывательного управления к этой истории с крейсером стала любопытная информация, полученная от аргентинцев. В теме были портативные компьютеры, которыми непринуждённо пользовались русские офицеры.
Тот факт, что у русских в обиходе аппаратура, которая в Америке имеется только в перспективах (в плане архитектуры), уже само по себе любопытно, но… Была подмечена одна немаловажная деталь – на клавиатуре кнопки несли и латиницу и русские буквы – кириллицу, а значит, разработка не чисто советская, а рассчитана и на англоязычного пользователя.
