Глава Федерального агентства аккуратно внёс ещё одну запись с простановкой даты о смерти «объекта» за номером и кодовым словом, под которым числился норвежский пилот, так и не решив, стоит ли завтра выложить всю имеемую информацию на очередном совещании штаба.
«Хорошо хоть президент у нас, пусть и с заворотом в голове, но порой порешительней, чем кто-либо из ястребов из КНШ».
Крейсер
Те, кто предпочитает скорее «быть» (в понятии), чем «казаться», теряют в дешёвой и навязчивой популярности.
Тихий покорно притих, раскатав, разгладив пронзительно иссиня-зелёный «ковёр» своей неоглядности, оставив лишь мелкую рябь.
Давили хорошо – 200 оборотов на каждый винт (на валах только свист стоит), с расчётом пройти траверз Пасхи с наступлением ночи. Поэтому и противолодочного как такового не делали. Так… периодически клали руля на румб-два, а «забежавший» вперёд «камов», опустив в воду антенну ГАС, слушал – никто там, притаившийся под водой, не метнётся на эту неожиданную смену курса.
Голоса вахтенного и рулевого рассеивались в объёме ходовой рубки, не долетая до стоящего у двери на крыло мостика Терентьева.
Хотел спокойно выйти покурить, но спокойно не получалось. Потому что по расчётам вошли в зону действия чилийской авиации. Полагал не прозевать момент, но «чилийца» всё не было, и Терентьев начинал нервничать. «Я так никогда не брошу курить». Стоял, дымил у открытой двери на правое крыло, поглядывая на траверз и по курсу. «Можно подумать, увижу дальше антенный “глаз”».
Тёплый ветер трепал волосы, рассеивая дым сигареты.
«Как заметно потеплело. Надо будет дать команду переодеть экипаж в “тропичку”».
Подошёл штурман:
– Вертится у меня в голове…
– Что?
– У американцев по программе «Спейс Шаттл» были запасные аэродромы для незапланированных посадок. В том числе и в Тихом. Вот не могу вспомнить – не на Пасхи ли?
– Чёрт, и ты молчал?
– Да я только вспомнил. А с другой стороны, если там пиндосы орудуют… ну, прилетит не чилийский, а вовсе уж американский самолёт. Какая разница.
– Или вообще не прилетит…
Тут громко подал голос вахтенный:
– Пост РТР. Отметка прямо по курсу.
Сигарета – долой! Буквально в пять шагов – к центральному пульту.
– Ну-ка, ну-ка!
– Сигнал слабый, но вполне чёткий. Азимут – ноль! По параметрам – самолёт!
– Уточни у БИЦа классификацию цели. На этом пеленге у нас остров Пасхи. Может, это не самолёт?
– Никак нет. Наблюдается смещение по азимуту. Дистанция устойчиво уменьшается.
– А ну-ка, давай ему «помашем рукой» навигационной РЛС.
После двадцати секунд мощного излучения следует реакция.
– Сила сигнала растёт! Параметры на азимут нулевые!
– Ага! Клюнул, голубчик. К нам повернул!
Терентьев оглянулся на стоящего позади штурмана, хотел, видимо, что-то сказать, но тот невозмутимо пожал плечами, дескать «чего ждали – то и прилетело», поэтому промолчал.
Теперь доклады следовали через каждые пять, три, а потом одну минуту: пеленг, угол места, параметры, сила сигнала.
Самолёт быстро приближался на высоте шести тысячи метров почти встречным курсом.
– Высоко идёт, – комментировал штурман.
– Да, высоковато, – согласился командир и запросил: – Обстановка в радиоэфире?
– Молчит.
– Надо его запросить.
