развернули свои «стада» и повели их на зачистку помещений, где обнаружили коконы с разным обслуживающим персоналом. Я же отдал приказ медицинским дроидам проверить девушку, лежавшую у стены, похоже, она была жива, лёгкие подёргивания были видны, и, используя медицинский эвакуационный кофр, вывезти её со станции на борт нашего охранного крейсера. Тот висел в ста метрах от обшивки станции, рядом с лётной палубой, с него мы и координировали всю работу. Кстати, девушка действительно оказалась жива, переломов хватало, да ещё та розовая слизь, похоже, оказалась желудочным соком арахнида, и этот сок активно разъедал кожу жертвы, да так, что над ней стоял дымок. Обоих наличных дроидов-медиков я приготовил на всякий случай, мало ли у нас потери будут, сейчас их, к счастью, пока не было, но всякое бывает. Так вот дроид опрыскал девушку спецсредством, смывая кислоту, которая и пол разъедала. Та монотонно стонала в забытьи, но после укола обезболивающего замолкла, после этого её поместили в кофр. Надеюсь, успеют доставить в медбокс и положить в реаниматор. Мало того что у неё стопроцентный ожог кожи, так ещё и переломов хватало, и повреждений внутренних органов. Как жива, сам не понимаю. Дроид подключился к сети девушки, та была рабочей, и узнал, кто она. Младший врач на госпитальном судне, Арни Лоза. Тридцать семь лет.
Один десантник осматривал останки убитого неизвестного арахнида. Второй проверял капсулы. Медицинские базы в небольшом ранге у него были, остальные занимались боевой работой. Один штурмовой комплекс остался в общем зале, в прикрытие медицинских капсул, вот остальные разбежались. Кстати, от взрыва штабель капсул рассыпался, и многие потеряли питание от реактора, кабели из гнёзд выскочили. Как доложил десантник, у капсул уже мигали индикаторы, сообщавшие о том, что их батареи разряжены и людей нужно спасать. Это я ему и поручил, а в помощь отправил техника с выводком технических дроидов. Справятся. Нужно успеть до того, как сильно изношенные капсулы, у которых меньше всего заряда в аварийных батареях, начнут экстренные активации и открытие. Да и сами выжившие вызвали у меня серьёзные опасения. Пролежать столько лет в капсулах – это не фунт изюма, последствия для организма должны быть. Тут полгода пролежишь, последствия долго убирать, а они порядка трёх лет ведь в них находятся. Никак не меньше. Работы предстоит много, но у нас пока слабая медицинская поддержка. Я, конечно, на том тяжёлом крейсере осмотрел медсекцию, да и в крепости посетил госпиталь, но пока они были нерабочие, значит, госпиталь нужно делать прямо тут, на борту станции. Реактор есть, вон он стоит, шелестит, капсул хватает, даже реаниматоры были в той куче рядом со скелетами. Есть из чего выбирать. Всё новейшее, хоть и изношенное, правда, с пустыми приёмниками, все картриджи были выработаны, но пауки набрали их запас. Тут же находились, в одном помещении с рабочими капсулами. Дистанционно просматривая находки и выживших, я определил, что некоторые так и так лежат в реаниматорах, не много, но и такие были, поэтому дистанционно проведя их диагностику, я велел десантнику вставить в приёмники их капсул нужные картриджи и выдал списки, и когда тот это сделает, запущу восстановление. Чуть позже и с лечебными проделаю ту же процедуру.
Всего с момента, как я отдал приказ на всеобщую атаку, до того, как техник с десантником начали снова подключать капсулы, переворачивая их после падения и ставя на опоры, прошло десять минут, даже чуть меньше. Поэтому убедившись, что всё идёт как надо, я повернулся с вопросом к Ген Васу. Уж больно меня интересовало, что же за чудище было в том мерзком на вид коконе.
– Кто это? – протянул тот задумчиво и взъерошил шевелюру. – Это был не командир в коконе, которого ещё мозгом называют.
– Я знаю, как их называют, и понял, что это не командир. Тут и идиот поймёт. Командиры имеют слабые тела, которые переносят слуги, да и вид они имеют вынутого из черепа человека мозга, из-за чего и получили такое прозвище. Розовая мерзость. А это кто был? Почему ты приказал десантникам сосредоточить в первой линии именно тех дроидов, у которых стояли ракетные установки?
– Ну-у, это единственная особь женского пола, которая была на станции, – наконец сознался тот.
– То есть? – остановил я его, ошарашенно обдумывая полученную информацию. – Мы что, матку грохнули? Тут новый рой зарождался?
– Я ещё сам во всём не разобрался, ресурсов для возрождения роя мало, но похоже, что всё к этому и шло. Теперь понятно и отсутствие мозга, командира арахнидов.
– Давай, поясняй. Нам ещё ждать беды?
– Нет, разве что от офицеров, солдаты есть, а офицеров нет, а такого не может быть, значит, они где-то на станции. Офицеры – это очень серьёзно, они мало чем от абордажников отличаются.
– Да ищут уже, – поморщился я. – Вон, уже доклады от «погонщиков» поступают. С каждый минутой новый зал от кладок очищается. Ещё шесть осталось. Часть разведчиков проверяют другие помещения, нет пока ни мозга, ни офицеров.
– Плохо.
– Ты от темы не увиливай, дальше объясняй.
– Командир, сам же понимаешь, что я тут тоже не специалист, так, поверхностные знания.
