– Да как же по три-то, Вера? – заволновалась очередь. – Как же по три-то? Это ж на два дня не хватит.
– Сказано – по три! А кому не нравится – в райцентр пущай ездит!
– Вера, ты тут одна, что ль, сегодня торгуешь?
– Сейчас Ленка в складу управится… Ленка! – обернувшись, утробным голосом позвала продавщица. – Да где ж ты, бисова душа! Скорее давай, на вторую кассу садись.
– Иду, иду, тетя Вера.
За прилавком показалась юная особа с крашеной желтой челкой и пунцовыми до невозможности губами а-ля «чрево Парижа». Усевшись за кассу, особа – по всей видимости, это и была та самая Ленка, которую позвали со склада, – минуты две прихорашивалась, взяв в руки круглое зеркало, после чего вальяжно махнула рукой:
– Подходите.
Духота в маленьком зале продмага стояла страшная, со всех – и с продавцов, и с покупателей – валил градом пот. Родион даже порадовался – хорошо хоть, хватило ума оставить Хильду на улице – пускай лучше там дожидается. А ведь недолго и ждать – перед Радом стояло всего-то пятеро.
Первые двое – белобрысая девчушка лет десяти и худосочный подросток в широких, с многочисленными карманами, шортах – очередь долго не задержали, купили хлеба да пепси-колы – только их в магазине и видели. Родион было обрадовался… да рано. Стоявшая за подростком старушка в цветастом платье явно никуда не спешила.
– Как дела-то, Ленушка? Гости-то уехали ли?
– Уехали. Чего тебе, баба Маша?
– Так ведь хлебца… три буханочки мне. И конфет… Какие помягче-то?
– Да вон, смотри…
– Вот эти, синенькие… они с черным внутри али с белым?
– Не знаю, баба Маша, не пробовала.
– А мягкие? Ладно, сто граммов мне взвесь… И вон тех, желтеньких, столько же. Ай, дрожжей не забудь – есть у вас дрожжи- то?
– С тебя, баба Маша, двести тридцать пять рублей сорок восемь копеек.
– Двести? Ай, ай…
– Давай, баба Маша, скорей, не задерживай очередь.
– Посейчас, посейчас, заплачу.
Стоявшая сразу перед Родионом интеллигентная с виду женщина, судя по одежде и прическе – блузка, юбка, «химия в мелкий бес» – учительница, взяв две буханки, пристально вгляделась в стоявшие на полках бутылки.
– Мне бы хорошего вина. Лучше бы нашего, южного.
– Нет нашего! Все – иностранное.
– Да как же! А вон на той бутылке, кажется, написано – «Кубанское»?
– Женщина! Вы ж про российское вино спрашивали!
– Ну да. Вот я и говорю – кубанское.
– Ну, вы даете. Это ж – с Кубы!
Стоявший в очереди народ весело засмеялся, причем – явно не над слабо разбирающейся в географии продавщицей.
Все-таки купив бутылку кубинского кубанского, интеллигентная женщина принялась протискиваться к выходу, уступив Раду место у кассы. Взяв, как и было наказано, хлеб, молодой человек выбрался на крыльцо, полной грудью вдохнув свежий – пусть даже и жаркий – воздух, улыбнулся, поискав глазами Хильду… и вздрогнул, столкнувшись взглядом с худенькой, но крепкой, блондинкой лет тридцати. Катериной Олеговной, старой своей знакомой…
Женщина, похоже, его тоже узнала и, хлопнув ресницами, воскликнула:
– Ой!
Глава 2
Лето. Южная лесостепь
Станичники
Катерина Олеговна! Учительница, не так уж и давно – во время вот этого слета, кстати, имевшая с бывшим учеником – Родионом – любовную связь. Неужели узнала? Да нет, вряд ли – Радомир находился в прошлом два года с лишним и за это время сильно изменился – раздался в плечах, заматерел. Не мальчик уже, но – муж! Князь, между прочим. А был-то – простой шофер…
